Нет, мыло у них, естественно, в доме есть, как и шампуни. Но от них какие волосы? А после простокваши да крапивы они пышные и блестящие.

После бани Василиса почти до самого утра возилась на кухне. Решила натушить побольше картошки с мясом. Пусть хоть неделю у отца голова не болит.

Василиса и не заметила, как ночь пролетела. Едва запели петухи, как отец запряг лошадь, не хотелось Василисе сегодня ехать в уазике.

Другое дело – когда лежишь на дне повозки, а над тобой высокое небо, и гудят от ветра в вышине корабельные сосны. И запахи кружат голову: пахнет сеном, свежей листвой, медовыми травами и нагретой на солнце песчаной дорогой.

К станции подъехали за сорок минут до прибытия поезда. Отец занес рюкзак в единственное помещение деревянного здания – тут и касса, и комната дежурной, и «зал ожидания» – две лавки вдоль стены.

– Пап, а там, в поезде, как? – волновалась Лелька. – Можно я с вами в вагон зайду, просто посмотреть?

Отец натужно улыбнулся:

– Не получится. Поезд две минуты стоит, а то и одну, если опаздывает. Как бы Василисе на ходу прыгать не пришлось.

– Ага, а тебе, значит, можно?! Так не честно! Отец ответить не успел, раздался гудок. Он вздрогнул от неожиданности и подхватил рюкзак.

– Какой вагон-то, Алексей? – крикнула дежурная.

– Четвертый!

– Не беги, он прямо здесь и будет. Поезд двигался с оглушающим грохотом, не только Лелька, но и Василиса зажмурилась. Раздался лязг, четвертый вагон с надписью «Екатеринбург – Санкт-Петербург» действительно остановился напротив.

Открылась дверь. Василиса легко вскочила на ступеньку и протянула руку за рюкзаком.

– Я с тобой зайду, – почему-то испуганно сказал отец.

– Некогда провожающим! – гаркнула тучная проводница, закрывая собой проход.

Поезд сразу же тронулся. Василиса неотрывно смотрела на своих, сердце щемило. Она только сейчас поняла, что действительно уезжает.

Вот отец взмахнул рукой и неловко побежал за вагоном. Лелька трусила следом, спотыкаясь и размазывая по лицу слезы. Василиса больно прикусила губу, чтобы не разреветься при посторонних.

Ей не десять, как Лельке!

Проводница смерила пассажирку угрюмым взглядом: из-за девчонки пришлось вставать ни свет ни заря, единственная села на этом полустанке.

– Первый раз в город едешь? – буркнула она, открывая дверь в узкий коридор.

Василиса кивнула, во все глаза рассматривая вагон и спящих на полках пассажиров.

– Вот твое место, – указала проводница на синий кожаный диван, на нем – ни одеяла, ни подушки, ничего. – Белье брать будешь?

– Нет. Мне… спать не хочется. Я лучше в окно посмотрю. Мы ведь к вечеру приедем?

– Да. К семи часам. Чай тоже не будешь?

– Попозже, если можно.

– Ладно, подойдешь, как захочешь. – Проводница вдруг коснулась Василисиной косы и удивленно пробормотала: – Ишь, как огонь!

Василиса раздраженно отпрянула: неужели и в городе ей будут все время напоминать, что она рыжая?! Бросила случайный взгляд в окно и тут же забыла обо всем.

Крошечная станция, где она села в поезд, давно исчезла, вдоль железной дороги стеной стоял лес, вот он расступился, открывая взгляду небольшую деревеньку…

Василиса села, неотрывно глядя на мелькающие за окном картины, и с горечью подумала, что долго теперь не увидит родных мест, что-то ждет ее впереди…

Екатерина Васильевна обвела комнату придирчивым взглядом: уже завтра встречать племянницу, Ваську – Васену – Васеньку, золотоволосую Василису, Светланину дочь.

Ах, Светланка, сестренка!

Екатерина Васильевна до сих пор не примирилась с ее смертью. К чувству потери примешивалась вина: она так и не собралась повидаться с сестрой, когда та заболела. Хотя Леша, муж ее, позвонил, и Екатерина Васильевна знала, что Светлана в больнице. Действительно хотела съездить, но как-то закрутилась – дом, работа, дети…