– Подожди, подожди… Ну, Малага – ладно. Херес-де-ла-Фронтера – тоже, в общем-то, ладно. Но Мадера – во-первых, не Мадера, а Мадейра, во-вторых, не город, а остров, а в-третьих, он же португальский! Как, кстати, и Порту (Porto).

– …(после паузы)… Царь Мидас, к чему бы ни прикасался, все обращал в золото, а в твоих руках все делается дерьмом.

– Не обижайся. Я со словарем только такой умный, а так – все бы перепутал: в Афинах бы был Периклес, в Риме – Брут. То есть наоборот, то есть нет, то есть тьфу! В общем, ладно. Вернемся к политике. Ты помнишь «оттепель», 1956-й год, ХХ съезд?

– В 1956 году стало известно, что Олег Кошевой был педерастом. Это послужило причиной фадеевского самоубийства.

– И все? Вся «оттепель» на том кончается? Ну, хорошо, бог с ней – с «оттепелью», а как же диссиденты? Как ты относишься к диссидентам?

– Диссидентов терпеть не могу. Они все до единого – антимузыкальны. А стало быть, ни в чем не правы. Цветочки не любят.

– А ты, значит, любишь цветочки? Что пользы в них? Кто и зачем будет их в наши дни собирать?

– Девушки должны собирать цветы, ибо это вырабатывает в них навык низко нагибаться.

– Да зачем тебе – цветы, девушки? Ты ведь один живешь, верно?

– Живу один. Так иногда заходят в гости разные нехристи и аспиды.

– Кстати, как ты вообще относишься к проблеме одиночества?

– Человек не должен быть одинок – таково мое мнение. Человек должен отдавать себя людям, даже если его и брать не хотят.

– Ты думаешь – такова жизнь? А что такое, в сущности, жизнь?

– Стремительное превращение сопляка в старого хрена.

– Точно. Стремительное. Может, ты еще что-нибудь хочешь сказать о жизни?

– Один мой знакомый говорил: жизнь человеческая что детская рубашонка: коротенькая и вся в говне.

– Грустные слова говорил твой знакомый. Значит – «человек смертен»?

– «Человек смертен» – таково мое мнение. Но уж если мы родились – ничего не поделаешь, надо немножко пожить… «Жизнь прекрасна» – таково мое мнение.

– Да ты оптимист, Веня. Ничто тебя не берет?

– Я бросался подо все поезда, но все поезда останавливались, не задевая чресел. У себя дома, над головой, я вбил крюк виселицы, две недели с веточкой флёрдоранжа в петлице я слонялся по городу в поисках веревки, но так и не нашел. Я делал даже так: я шел в места больших маневров, становился у главной мишени, в меня лупили все орудия всех стран Варшавского пакта, и все снаряды пролетали мимо.

– Молодец. А что-нибудь по-настоящему светлое, действительно хорошее в твоей жизни было? Какое у тебя САМОЕ ПРЕКРАСНОЕ ВОСПОМИНАНИЕ?

– Мой малыш, с букетом полевых цветов, верхом на козе. Возраст 153 дня.

Здесь надо бы – паузу. А впрочем, смахнув слезу рукавом – поехали дальше:

– Коли уж зашла речь о детях – что ты считаешь главным в воспитании юношества?

– С детства приучать ребенка к чистоплотности, с привлечением авторитетов. Например, говорить ему, что святой Антоний – бяка, он никогда не мыл руки, а Понтий Пилат наоборот.

– Ну а в школах что, по-твоему, надо преподавать?

– В школах необходимо преподавать: астрологию-алхимию-метафизику-теософию-порнографию-демонологию и основы гомосексуализма. Остальное упразднить.

– Да, педагог из тебя отменный. Ну а если бы тебе вздумалось бизнесом вдруг заняться, какое бы заведение ты открыл?

– Ресторан в Тель-Авиве под именем «Тоска по родине». Захаркано, заблевано, на стенках «хуй», посуда немытая. После расчета специальный вышибала коленкой под зад отправляет тебя на бульвар.

– Ну вот, как заблевано – так обязательно в Тель-Авиве. Интересно, а на процессе какого-нибудь Дрейфуса ты за кого был бы?