– Кунингабах, – сказала она предупреждающе. И добавила: – Еда. Готовить. Гуивеннет. Еда.

– Еда? – повторил я. – Ты хочешь есть?

Я коснулся своей груди, и Гуивеннет быстро покачала головой и коснулась своего упругого живота.

– Еда.

– А! Еда, – повторил я, ткнув пальцем в нее.

Она хотела приготовить еду. Теперь я понял.

– Еда! – с улыбкой согласилась она. Китон облизал губы.

– Еда, – неуверенно сказал я, спрашивая себя, что понимает Гуивеннет под мясом. Но… как? Я был не против, если не надо будет пробовать. Я пожал плечами и согласился. – Почему нет?

– Могу я остаться… посмотреть? – спросил Китон.

– Конечно, – сказал я.

Гуивеннет встала и коснулась пальцем своей ноздри. («У тебя должны быть запасы», – казалось, хотела сказать она.) Потом прошлась по кухне, постучав по каждой кастрюле и сковородке, и вышла наружу. И я услышал, очень быстро, зловещий свист топора и противный звук ломающихся костей.

– Быть может, я чересчур нахален, – сказал Китон; он сидел в кресле, так и не сняв пальто, – и навязчив. Но у фермеров всегда есть такие великолепные запасы еды. Я заплачу, если ты не против.

Я улыбнулся.

– Я тебе сам заплачу… только не рассказывай никому об этом. Мне не слишком хочется тебе об этом говорить, но моя сегодняшняя кухарка никогда даже не слышала о беконе или традиционной печенке. Скорее всего, она собирается поджарить мясо дикого вепря.

Китон, естественно, нахмурился:

– Вепря? Они вымерли.

– Да, но не в райхоупском лесу. И не вепри. Как тебе понравится бедро медведя, фаршированное волчьей поджелудочной железой?

– Совсем не понравится, – ответил летчик. – Ты шутишь?

– Однажды я приготовил для нее суп с овощами. Она сочла его отвратительным. Мне даже страшно подумать, что она считает нормальной едой…

Я осторожно подошел к двери на кухню и заглянул внутрь. Похоже, она готовила что-то значительно менее претенциозное, чем медвежатина. Стол в кухне был залит кровью, как и ее пальцы, и она иногда их облизывала, так же легко, как я мог бы слизать мед или соус. Длинный тонкий зверь. Кролик или заяц. Она вскипятила воду, порубила овощи, довольно грубо, и сейчас, слизнув жидкость, текшую с ее ладоней, проверяла банку с солью «Сакса». В конце концов получилось довольно вкусное, хотя и не слишком привлекательно выглядевшее блюдо. Она подала всю тушу, вместе с головой, только расколола череп, чтобы приготовить мозги. Их она выковыряла ножом и аккуратно разделила на три части. Китон вежливо отказался от своей доли, но на его лице появилось что-то вроде смешной паники.

Гуивеннет ела пальцами, используя свой короткий нож для разделки кролика, оказавшегося на удивление мясистым. Поначалу она презрительно забраковала вилки, обозвав их «Р’ваммис», но потом попробовала одну и нашла ее удобной.

Вечер был холодным, и Гуивеннет подложила в камин маленькое березовое полено.

Гостиная казалась отгороженной от всего мира и уютной. Она сидела, сложив ноги перед каминной решеткой, и глядела на пламя. Китон остался у стола, поглядывая то на фотографии, то на странную девушку. Я сидел на полу, опираясь спиной о кресло и вытянув ноги к Гуивеннет.

Какое-то время спустя она опустилась на локти, легла ко мне на колени и, протянув правую руку, нежно коснулась моей щиколотки. Отблески огня играли на ее волосах и коже, заставляя их светиться. Она глубоко задумалась и казалась подавленной.

– Как ты вернешься на свой аэродром? – спросил я Китона. Мой вопрос прервал ее задумчивое настроение; она села и с серьезным лицом поглядела на меня почти печальными глазами. Китон встал и снял пальто со спинки стула: