Опять, короче, выправилась лодка,

Ну, в смысле, фирма снова на плаву.

Мы новые подходы применили,

Чтоб кризис платежей не поиметь, –

Я никелем платил за алюминий

И кобальт покупал в обмен на медь.

Да тот же лом – нормальная валюта,

Хоть и рубли никто не отменял,

Но с ними новый кризис нас окутал,

Накрыл, как смог. Нам нужен был металл.

Мы слышали порой: «А вот и…-р вам!

Мы спим. Нас нет». Страна была пьяна.

Тогда, весною, в девяносто первом,

Нам всем уже маячила хана.

            -19-

Все зарплаты посыпались разом;

То реформы по нам, то указы

Били в лоб, как из пушки картечь!

Увернулся, словчил – значит, выиграл.

Кто всё это из памяти вырвал –

Молодец. Надо нервы беречь.

Всё дымилось – надежда и вера,

Как на спичке шипящая сера,

Да и детям уже, наконец,

Из заглавий газетных и рубрик

О Союзе советских республик

Было ясно, что он не жилец.

Вот и яблочный спас, вот и август.

Наш весёлый азарт, нашу наглость

В суматохе событий и дел

Колесом норовят переехать, –

Та ещё накатила потеха –

Путч, как поезд, уже подоспел.

«Всех посадят, и с песнями, строем,

Под таким ли, сяким ли конвоем

Где кому коротать свои дни,

И прозрачен расклад, и понятен, –

Думал я, – никаких белых пятен –

Это мы, а вот это они».

Тот август был весёлым и ужасным,

Я помню утро путча: в небесах

Тихонько трепыхался месяц ясный,

Как яркая заколка в волосах.

И он же стал скукоженной креветкой,

Которую те самые, «они»,

Под коньячок могли бы, под конфетку

Сожрать со всей Россией в эти дни.

Хреновая была у «них» бригада –

Ни разума, ни сердца, ни лица.

У «них» не вышло. Мы на баррикадах

Плечом к плечу стояли до конца.

А в первый день, когда всё закрутилось,

Они закрыли главный банк страны, –

И всё, что на счетах там находилось,

Захапать были, сволочи, должны.