Я исполнил прощальную речь

В честь проделанной сложной работы –

Всё же парни смогли из болота

Наши чёртовы тачки извлечь!

«Сказал – ответь делами! – вот их кредо, –

Не то всё будет наперекосяк!»

Мы захотели с Лёнькой напоследок

Посёлок посмотреть, чего и как.

«Смотри, Серёга, сюр, – сказал мне Лёня, –

Рука взлетела лёгкая его, –

Я думал, лес там, луг, пасутся кони,

Но нету там такого ничего».

Сюрреализм в искусстве уважают.

А в жизни он не то, чтобы изгой,

Он суть её, изнанку отражает

И потому пугает нас порой.

Мы с Лёней его близко увидали, –

И правда страшновато стало нам:

Лежат себе какие-то детали –

Загадочный, дурацкий ржавый хлам –

До горизонта, сколько видно глазу,

В какую-то всё сбито кутерьму,

И даже не поймёшь вот так вот сразу,

Что именно, зачем и почему.

Рассвет висит зловещий, цвета йода,

Земля под ним – чернее всех чернил.

…Димон исполнил роль экскурсовода –

Подробно всё, как есть, нам объяснил.

Он с гордостью сказал нам, что немало

Там, вдалеке, средь высохших осин,

Подшипников коленчатого вала

И даже новых газовых турбин.

Бери что хошь – тут явно мир загробный,

Всё списано к чертям давным-давно.

И я сказал: «Да как-то неудобно,

Пусть даже всё бесхозное оно».

Но знатный комбайнёр Витёк Семёнов

Нас попросил напрасно не дурить:

«Я вам набор продольных лонжеронов

Могу на память лично подарить».

…Как старый слон, задумчивый и сонный,

В кустах саванны спрятавший башку,

Свеклоуборщик собственной персоной

Лежит в чертополохе на боку.

И не сказать, что скопище уродов,

Но всё же инвалиды, рвань и голь,

Комбайны для уборки корнеплодов

Покрыты мхом, раздолбанные в ноль.

Читатель, ты прости, я с ритма сбился,

Размер главы немного потерял,

В меня сюрреализм когтями впился,

Мозги мои на части разодрал.

Мне не снискать художественных лавров,

Как портретист, зачах я на корню,

Но этих вот железных динозавров

Я в памяти, в душе своей храню.

Нет, тут не просто сюр – обычный, скромный,

Как на картине, где ни то, ни сё,

А весь такой расширенный, огромный,

Он даже высший смысл в себе несёт –

Что было всё и никуда не сплыло,

Лежит себе спокойно на земле –

Серьёзная такая дремлет сила,

А мы вокруг галдим навеселе.

У Кольки в сумке звякали бутылки,

Он хоть морально вроде и воскрес,

Но сфоткаться на фоне молотилки

Не смог, поскольку всё же был не трезв.

А вот Васёк, подумав о сюрпризе

(Имея также цель его обмыть),

Нам подарил четырёхтактный дизель,

Спросив, чего ещё нам подарить.

            -14-

Время ехать. Пора расставаться.

Уважуха и буря оваций

Им, нормальным весёлым парням,

Что напитками нас пропитали,

Что машины из грязи достали

И скучать ещё будут по нам.

И спросил у них Лёня, прощаясь:

«Я, ей-Богу, ребята, отчаюсь,

Если сам для себя не пойму –

Почему она вся развалилась,

Эта техника, что с ней случилось,

Что она не нужна никому?»

И ребята сказали: «Когда-то

Был колхоз наш большим и богатым,

Нам запчасти свозили в ремонт.

СССР пока есть. Нет колхоза.

В день по литру – рабочая доза,

Это видимый наш горизонт.

Ты, вот, Лёня, в Москве проживаешь.

Ты работать людей заставляешь.

Что ж, ни пуха тебе, ни пера.

А у нас тут простые расчёты:

Ни села, ни людей, ни работы,

Потому и стоят трактора».

Светлело небо в утренней прохладе,

Сходил на нет, кончался звёздный бал.

Димон в Кассиопею шутки ради

Подшипником швырнул, но не попал.

Он нам сказал: «Купите эту свалку!

Здесь даже птицам боязно летать, –

Они от страха скорость и дыхалку

Не в силах тут надолго удержать.

Какой-то, что ли, грач, не то он филин,

Однажды посмотрел, и всё – того!

Вошёл в пике – испуган, обессилен,

И никогда не вышел из него!»

Друзья Димона Лёньку подкололи:

Ты старший, типа, маршал, генерал,