— карие, а сам он вон там, у кострища сидит, щуплый который. А тот, что рядом с ним, с короткой бородкой — это Неми́р. Ну и остальные, кто по облучкам[4] — то возницы, они щас пока не все расселись-то еще, а кто верховой — то оберегатели наши, наемники. Немир, к слову, как раз из их братии. Нас тут десятка три человек-то, не шибко много. Ну, путь впереди долгий, еще познакомитесь. Щас выдвигаться уж будем, так что ты обожди пока. Если хош, можешь ко мне на облучок садиться — я сам обоз веду, а конек пущай рядом идет, ежели не буйный.

— Не буйный, — подтвердила девушка, внимательно слушая и запоминая все, что говорит оружейник. — Но я все же верхом пока поеду, пусть Флокс пообвыкнет — он раньше с обозами не ездил. Спасибо, Бальжин.

— Ну, как знаешь. Ну все, ступай тада пока, может в кустики надобно ищо, время-то есть чуток. Потом долго остановок делать не будем.

Леона молча кивнула и решила последовать дельному совету — взяла Флокса и отправилась вглубь леса на поиски подходящего для облегчения места.

***

Солнце стояло в зените и, приятно припекая, отражалось бликами на влажных от пота крупах караковых[5] лошадок Бальжина. Леона ехала рядом с оружейником, но разговора у них не выходило — все звуки заглушал грохот трясущихся по неровной дороге повозок. А вести неторопливую беседу сильно повышая голос, чтобы тебя смогли расслышать — было утомительно и не особо приятно.

Девушка провела ладонью по макушке — припекает. Пора бы уже и прикрыться. Сложив поводья в ладони, она запустила свободную руку в ближайшую котомку и, немного пошерудив, вытащила небольшую светлую косынку из тонкого хлопка. Зацепив поводья о переднюю луку седла и надеясь, что Флокс не решит резко пуститься вскачь, она быстро повязала косынку на голову — совсем не по-девичьи, узлом на затылке поверх ткани.

На юге Сольмении молоденькие незамужние девушки носили волосы заплетёнными в две косы. Многие для удобства подвязывали лентами их кончики к основаниям, и получались у находчивых девиц по бокам петли из кос. А, когда юная девушка входила в пору сватовства, то надевала поверх узкий платок, который носили узлом на лбу. В народе такой звали брачником.

Леона вновь взяла поводья в руки, погладила заметно уставшего коня по шее и потянулась за бурдюком с нагревшейся на солнце водой. Сделала несколько маленьких глотков и с сожалением повесила его обратно. Сейчас много пить было чревато — отставать и делать остановку, чтобы сходить по нужде, было нельзя — ждать ее никто не будет. Девушка сложила ладошку козырьком, подняла голову и, сильно щурясь, взглянула на солнце, определяя его местоположение. Зенит. Значит, скоро будет второй привал. Кони порядком устали, люди тоже — что верховые, что возницы, каждый уже начинал тихонько ерзать на своем сиденье, пытаясь устроиться поудобнее. Но с одеревенелым задом «устроиться поудобнее» — задача почти невыполнимая. Леона, поморщившись, немного привстала в стременах, давая небольшой отдых своему закаменевшему мягкому месту.

— Скоро уж привал будет! Вона? за тем поворотом останавливаемся! — повышая голос, предупредил Бальжин. Видно, заметил ее ухищрение.

— Поняла!

За поворотом лес начал редеть, обрываясь на краю широкого хлебного поля. Насколько помнила Леона карту, где-то тут должен бить родник.

От дороги в сторону редколесья отходила неширокая заезженная колея, змеей пролегшая вдоль кромки поля. Бальжин повернул коней, и Леона, придержав Флокса, посторонилась, пропуская вперед кибитки. Часть наемников пришпорила лошадей и уехала вперед — проверять безопасность будущего привала, часть — продолжила охранять обоз в пути, и лишь несколько человек придержали коней и остались в замыкающих. Леона примкнула к последним, чтобы не помешать шедшим впереди повозкам удобно встать на привал. Грохот стал заметно тише.