Шли годы. Служители культа, даже Щусев, умирали. Их сменяли новые. Вскрывались какие угодно тайны, кроме самой важной. Документы Волкогонова приподняли завесу лишь над первым уровнем секретности, но у него были последователи. Между тем приходила пора воскрешения.

Настало время познакомить благосклонного читателя с деятельностью террористической организации ЭНО («экспериментаторы над обществом»). Образовавшись в середине 20**-го года, эта структура, благодаря прежде всего грамотной интернет-раскрутке, за пару лет от банды хулиганов доросла до уровня довольно-таки влиятельной группировки. Первые их акции, исключительно маргинальные, были направлены против рекламы и обывательского непротивления насилию над внутренним миром общества. Они, например, отлавливали ночью случайных прохожих и красили им волосы в желтый цвет в знак протеста против того, что люди без бунта позволяют рекламе мочиться на их сознание. Со временем акции усложнялись, становясь всё более изобретательными, однако львиную долю их тем не менее составляли случаи применения грубой силы. Во главе ЭНО стоял бессменный лидер и основатель группы – Григорий Георгиевич Руглов, доктор филологических наук, профессор. Пожилой (родился еще в далеком 1944-ом) филолог, историк русской литературы; автор множества публикаций в печати, бессчетное количество раз выступавший перед публикой; бывший ректор института ГОПУ имени Варлама Тихоновича Шаламова. Таков вкратце послужной список его деяний на ниве науки.

Целью создания ЭНО, в отличие от партий, подобных «НБП» Эдуарда Вениаминовича Лимонова-Савенко, не были ни политический капитал, ни финансовые накопления, ни банальный пиар. Цель была единой и казавшейся эновцам священной: противопоставление внутреннего и внешнего развития свободно мыслящей личности загниванию обывательского болота. И «святая вода развития», и «загнивающее болото разложения» давали почву для самых широких трактовок и спекуляций, в то же время предоставляя организации подобие некого четкого стержня-ориентира, служившего маяком в их нелегкой, но веселой деятельности.

Само собой разумеется, что настоящие имя и фамилия основателя ЭНО как можно более тщательно скрывались. В 20**-ом в Интернете под ником «Bloody Philologist» («Чертов Филолог») под общим паролем, который регулярно менялся, и с сотни-другой IP-invisible addresses творила целая плеяда единомышленников. Появлявшиеся каждый божий день «тезки» создавали неразбериху, мешая соратникам движения оперативно получать самую свежую информацию, но зато и вносили путаницу в ряды тех, для кого ЭНО были таким же геморроем, какой являлись НЛО с захватчиками в романах фантастов XX века для спецслужб всех стран.

Хотя деятельность ЭНО распространялась на российские регионы, где организация обладала весьма разветвленной сетью филиалов, за ней пока что закрепилась репутация «столичной», прежде всего, силы, которой до поистине общероссийского размаха оставались еще годы и годы тяжелого благородного труда.

Арбатская квартира Григория Георгиевича Руглова. Высокие потолки. Коридор. На полу – множество пар обуви, но вся она аккуратно расставлена. Гостиная. Плакаты старого хард-рока семидесятых на стенах чередуются с прибитыми гвоздями переполненными книжными полками. В комнате почти нет мебели: стол, диван, кресло, стул. Компьютер подключен к колонкам. Сейчас здесь много народа – идет очередное собрание московских лидеров ЭНО.

– …Староанглийское «yfel» в современном английском имеет вид «evil» – то есть, тут прослеживается прямая связь с «Вилом», при этом и русское «зло» – это тоже всего лишь аббревиативная форма «мавзолея»… – Григорий Георгиевич, крупный подтянутый жилистый пожилой мужчина с чрезвычайно аристократическими правильными чертами лица, замолчал, взял в руки книгу со столика и откинулся в кресле, закинув ногу за ногу. Вася подумал, что до полноты картины «Барин на кейфе» Руглову не хватает только дымящейся трубки во рту, но тут же понял: «Bloody Philologist» с трубкой во рту, а не под давящей сверху ногой – это bloody bullshit. Поняв это, он подпихнул свою «sXe» -бейсболку чуть на затылок и с кривоватой по причине шрама на правой щеке улыбочкой произнес: