– Грубо говоря, вы предлагаете секрет оживления трупов в обмен на то, что мы оставим в покое хромого черта?

– Не совсем так… Ты скрываешь, почему вдруг архитектор – не археолог! – оказался в наших краях. Причина вовсе не в банальной оговорке. Тебя ведет по жизни зов бога, который, я чувствую, является не менее древним, чем наш. И не менее могущественным. И уж совершенно точно, что он желает вернуться в мир смертных для вечного воплощения не меньше Тимура. И он заслужил право на это. На арене битвы богов, которая произойдет на закате жизни Земли, пройдет передел собственности. Тогда и будет ясно, кто главнее… Но сначала в мир придет Вил.

Когда старец упомянул тщательнейшим образом скрываемое от чужого любопытства, как казалось архитектору, имя кумира Щусева своим бесцветно-равнодушным голосом, жрец вавилонского божества непроизвольно вздрогнул. Его собеседник, не без удовлетворения отметив про себя данную спонтанную реакцию, добавил:

– Вижу, дух Тимура не ошибся, когда во сне открыл нам имя твоего астрального владыки, – старец наклонился и зашептал Щусеву прямо в ухо. – Проследи, чтобы никто не понял сейчас, что воскрешать планируется не только не царя, но и вообще никого из смертных…

Едва различимые отсюда товарищи Щусева по экспедиции проявляли нетерпеливое волнение. Алексей вернулся к ним, поднял успокоительно ладонь в ответ на устремленные на него вопросительно взоры и проговорил:

– Вы мне полностью доверяете?

– Да.

– М-м… Да, без сомнений.

– Вот и доверяйте! А перед царем нашим я вас обелю. Грядут крутые перемены!

Алексей Викторович, разумеется, не пошел к царю с докладом. До самой своей смерти от пули в Екатеринбурге царь так и не узнал всей правды. Щусев знал куда больше царя, поскольку всем членам экспедиции, кроме него, маги культа Тимура постирали память, так что они перестали что-либо помнить о посещении Самарканда. До сталинских времен никто больше не собирался беспокоить прах Тамерлана.

Щусев тщательно спрятал до поры до времени тайный рецепт состава для бальзамирования, а также заодно и чертежи проекта будущей усыпальницы, составленные самим Вилом во сне Алексея на базе переданных под гипнозом последнему петербургскими учеными планов вавилонского зиккурата, пирамиды Джосера и гробницы Кира Великого. Сам Алексей Викторович занялся вопросами карьеры. С поддержкой и связями, какие давал «Анкл Вилли», любые препятствия на пути к цели казались смехотворными. Вставший на пути служителя Вила показался бы жалким муравьем под стопой Ивана Поддубного.

Как Вил и обещал Алексею еще в ходе первого визита во сне, вскоре Щусев познакомился с земным аватаром своего владыки. Сперва тот не произвел особого впечатления: лысоват, мал ростом, картавит… Но глаза! Глаза не оставляли сомнений: это были глаза Вила из сна. Гипнотическая их сила была давно знакома Щусеву. Впрочем, убогость вре́менной оболочки не могла обмануть архитектора. Он уже знал: Вавилон не сразу строится.

Во время одного из ночных спиритических сеансов, уже в начале нового века, Вил заложил в мозг спящего Алексея Викторовича некую схему, которая должна была служить ориентиром в грядущие нелегкие времена. Наутро архитектор нарисовал по памяти пентаграмму, вписав слова в каждый из пяти треугольных выступов перевернутой вверх «рогами» вписанной в круг звезды: «ЛЕНИН», «СТАЛИН», «КОММУНИЗМ», «ЦАРЕУБИЙСТВО» и «РЕВОЛЮЦИЯ». На центральном пятиугольнике Щусев менструальной кровью убитой загипнотизированным им дворником старшеклассницы-девственницы написал слово «АРХИТЕКТУРА»