Татаркин. Классовый? Хм. Классовый. (Встает, подходит к шкафу, открывает дверцы, смотрит на папки, бумаги, беспорядочно засунутые туда, болезненно морщится, закрывает шкаф, садится в кресло.) Это не классовый подход. Это бессознательная ненависть к начальству.

Китайцев. Нет, это классовый подход. И классовое стремление к справедливости.

Татаркин. Пролетарское.

Китайцев. Если вы другого не понимаете.

Татаркин. А почему в таком случае вы не пришли прежде по производственным вопросам?

Китайцев. Приду и по производственным.

Татаркин. Представляю.

Китайцев. Что – представляете? Представляю… Рабочий класс должен требовать, а не просить!

Татаркин. Вот как! Это кто сказал?

Китайцев. Горький.

Татаркин. И у кого вы должны требовать?

Китайцев. У вас.

Татаркин. Так. У нас. У кого это – у нас?

Китайцев. У администрации.

Татаркин. А что, есть такой класс – администрация?

Китайцев. Класса такого нет. Есть прослойки.

Татаркин. Прослойки, да?.. Прослойки… Ну, ладно, (встает, предлагает жестом.) Садитесь. Смелее! Ну?

Китайцев, усмехнувшись, садится в кресло. Татаркин на его место.

Татаркин. Ну, вот теперь угождайте. Давайте. Обещайте квартиры, повышение зарплаты, товары в магазины, бесперебойную работу транспорта.

Китайцев (берет трубку). Ангелина Петровна?.. Нет, это Китайцев. Тот приказ, о выговоре, отменяется. Да. И простите за невольную грубость. Он не хотел. Всё. (Кладет трубку.)

В двери просовывается испуганное лицо секретарши, исчезает.

Китайцев. Так. Что там у нас в первую очередь? Квартиры? Прекрасно. Вызываем художника – есть у нас художник?

Татаркин. Есть.

Китайцев. Наверняка на подвеске. Ну, неважно. И художник красочно оформляет список очередников, который мы вывесим у кассы. Там же, рядом, у нас будет график сдачи нового жилого фонда. При минимальных затратах на ватман и гуашь производительность возрастает на десять процентов.

Татаркин. Возражение.

Китайцев. Внимательно вас слушаю.

Татаркин. Вам надо поощрять отличных работников и наказывать нерадивых. А список – уже документ. Как вы станете объясняться с Китайцевым, которому на все ваши доводы наплевать.

Китайцев. Вы имеете в виду – угодные вам работники и неугодные?

Татаркин. Я имею в виду – отличные и нерадивые.

Китайцев. Отличный – это как?

Татаркин (загибает пальцы). Дисциплинированный, инициативный, растущий, хороший семьянин, культурный, безукоризненно вежливый, активный общественник, любитель природы, спортсмен-любитель…

Китайцев. Ну вот. Мой портрет.

Татаркин. Скромный! Самокритичный!

Китайцев. Все верно.

Татаркин (встает). Хватит. (Подходит к креслу, ждет.) Ну?

Китайцев (продолжает сидеть). Что?

Татаркин. Мм… Ничего.

Ходит по кабинету, хмыкает.

Китайцев. Тяжело?

Татаркин. Что?

Китайцев. Тяжело быть начальником?

Татаркин. А вы как думаете?

Китайцев. Хорошим, конечно, тяжело. Вот Суворов, например, всех своих солдат знал.

Татаркин. Да?

Китайцев. И Наполеон. И Александр Македонский.

Татаркин. Это намек?

Китайцев. Нет. (Вздыхает, поднимается с кресла.) Просто приятно, когда Суворов подойдет к тебе и скажет: ну что, Китайцев, все еще в вагончике живешь? Тесно? Холодно?.. Никак нет, Александр Васильевич! Не жалуюсь!.. Терпи, Китайцев. На тебя одного вся моя надежда.

Подходит к вешалке, одевается. Татаркин стоит, упершись руками в стол.

Китайцев. До свиданья.

Татаркин. Сядьте… Садитесь, садитесь!

Китайцев, помедлив, садится.

Пауза.

Татаркин садится в кресло, прокашливается. Смотрят в разные стороны.

Татаркин. Ну… Э-э… я… можете передать своей жене, что…

Китайцев. А мне не надо так.

Татаркин. Как?

Китайцев. А вот так. Так я бы еще пять лет назад получил.