Сержант. Семенов…

Семенов достает нож, подходит к Онучину. Перерезает веревку. Затем вытаскивает полотенце изо рта.

Онучин тут же начинает орать. Постепенно крик стихает.

Михайлов. Ладно, Онучин, ладно… Ты сколько квартир посетил?

Онучин. Все! (Снова орет.)

Михайлов. Ты, видимо, слишком формально подошел к новому делу. Ты, кстати, всегда грешил формализмом. Я так чувствую, что тебя не сразу так вот связали товарищи и засунули в рот кляп. Ты же, наверное, раза три сюда примчался, чтобы еще и партийность занести в анкету. Так?

Онучин. Так.

Михайлов. Вот видишь. Но человек ты добросовестный. Просто рука не поднимается наказать. Какова была идея?

Онучин. Какова?

Михайлов. Идея была: прийти к людям, вызвать у них доверие, расспросить людей об их проблемах, а затем уже тихо, ненавязчиво начать петь… А ты? А ты примчался, ни здравствуйте, ни кто я такой, выключил, наверно, телевизор без спроса, да еще и туфли не снял…

Онучин. Снял.

Михайлов. Ну, хоть это догадался сделать… Ошеломил всех, поставил галочку и дальше поскакал. Сколько у тебя квартир?

Онучин. Двести.

Михайлов. Вот видишь. Двести квартир. Конечно, за вечер охватить довольно сложно, но нужно же искать новые формы, Онучин! Если тебе не удается спеть со всеми в отдельности, то почему бы не организовать, допустим, хоровое пение? У всех в этом доме есть балконы, первые этажи могут открыть окна, август на дворе, и – пой! Это я утрирую, конечно. Но придумать выход всегда можно. Всегда… А что, друзья? Если все так благополучно прошло – вы же знаете, новое дело – это всегда перестройка мышления, привычек – так не спеть ли нам? Онучин, запевай!

Онучин (прокашлявшись). «Утро красит нежным цветом стены древнего Кремля…»

Михайлов взмахами рук вовлекает всех в коллективное пение.

В комнате начинается движение. Все воодушевленно дирижируют, маршируют, обнимаются.

Онучин и Михайлов, обменявшись короткими усмешками, незаметно выходят из квартиры. Одна Светка замечает это. Она бледнеет. Остальные продолжают петь.

Эпическая сцена

Председатель

Заместитель

10 председателей колхозов:

(Заветы;

Звезда;

Победа;

Салют;

Клич;

10 лет;

20 лет;

40 лет;

50 лет;

110 лет)

Стол. За ним заседает РАПО.

Заместитель (читает)… «Звезда» отсеялась к двенадцатому мая. «Клич» к тринадцатому. А «110 лет» и вообще к 20. Лучше всех обстоит дело у «40 лет»…

Председатель. И все потому, что там у председателя голова, а не тыква.

Заместитель (читает)… «Этот колхоз по результатам посевной попал на областную доску почета. Что мешает отстающим быть в числе передовых? В свете последних постановлений мешает медленная перестройка хозяйственного онанизма. А она должна быть безотлагательной…»

Председатель. Чего?

Заместитель. Что?

Председатель. Прочти еще раз.

Заместитель. «Что мешает отстающим быть в числе передовых? В свете последних постановлений мешает медленная перестройка хозяйственного…»

Председатель. Стой! Дай-ка мне. (Берет текст, читает.) Та-ак… Сам писал?

Заместитель. Ну, сам.

Председатель. И печатал сам?

Заместитель. Машинистка печатала.

Председатель. Какая?

Заместитель. Да что вы, Феликс Васильевич?

Председатель. Та-ак… Ну, что ж. Проверим, как усвоили текст. Ну-ка, «110 лет», расскажи, что понял?

110 лет. Чего?

Председатель. Что понял, говорю, из доклада.

110 лет. Ну, это самое… Плохо… Плохо работаем…

Председатель. Ближе к тексту.

110 лет. Ну, это, значит… (Прочищает горло.) Отсеялся к двадцатому мая, значит… Самый, значит, последний…

Председатель. Дальше.

110 лет. В результате, значит, потянул район вниз…

Председатель. Там этого нет. Ты что, не слушал?