Игнат постучал пальцем по столу.

– Я – производственник. Предприниматель. Я должен выпускать то, что продаётся. И любой, любой тебе скажет!..

– Игнат, к чему всё это? – спросил Искандеров. – Мы об этом говорили уже много раз. Ты хотел, чтобы я делал красиво – и я делал красиво. Ты хотел получить ликвидный текст – и получал.

– Ликвидный? – переспросил Игнат.

И усмехнулся.

– Нет, Миша, нет! Авторы бывают ликвидными или нет. Это они продаются! Их имена продаются! А тексты… С ними у тебя проблем не было. С текстом, с идеями. Но… Это ведь я сделал тебя продаваемым. Это с моей подачи ты стал ликвидным. Попал в оборот! В прибыльный сектор! В яблочко! В десятку, чёрт возьми!

Игнат потянулся к бутылке.

– Хватит! – остановил его Искандеров и убрал бутылку под стол. – Похоже, ты не просто так в гости напросился. По душам решил поговорить? Тогда с коньяком завязываем. А то у тебя уже язык заплетается. Ещё пару глотков – и одними междометиями заговорим. А потом на мычание перейдём. Лучше так посидим… Или чаю?

Игнат погрозил пальцем кухонной мойке.

– Не-е, – протянул он. – Напрасно убрал, Миша. Напрасно бутылку убрал! У меня алкогольная релаксация…

– Глупость из тебя лезет алкогольная! – заметил Михаил. – При чём здесь – любишь народ или не любишь? Может, и любил бы до беспамятства, только на черта ему моя любовь? К чему эта демагогия, Игнат? Пришёл в жилетку поплакаться? На времена и нравы пожаловаться? Ну что ж, давай скажем другу другу красивые и правильные слова. Давай поклянёмся, что будем трудиться не жалея сил, и дадим измученному бытом обывателю парочку книг в красивой обложке, которые помогут ему скоротать время в метро. Или, пардон, в ватер-клозете.

– Три! – заяввил Игнат.

Поднял и быстро опустил три пальца.

– Три книги дадим!

– Хоть десять! – воскликнул Искандеров. – Я ведь твои мыслишки на лету ловлю! На лету, Игнат! Ты сделал меня продаваемым, узнаваемым, покупаемым и так далее! А я, нехороший человек, после ухода жены раскис, размяк, заперся в доме, сижу бирюк бирюком, и все идеи свои творческие наглым образом гроблю, с тобой не делюсь. И ты, бедолага, вынужден с юными оболтусами общаться, силы на них тратить, тексты их в издательский формат втискивать. Кого в «негры» вербовать, а кого (ужас какой!) и с нуля раскручивать. И столько сил на это уходит, а результат… Будет ли он ещё – не известно. А под боком у тебя гад Искандеров сидит, один из трёх самых раскрученных авторов, и пользы от него – никакой. Даже не с гулькин нос, а никакой! За несколько месяцев – ни одной новой книги. Пара статей, и всё. И обидно тебе Игнат до слёз, и тянет к горячительным напиткам. Так?

– Так, – согласился Игнат. – Молодец, Миша, обо мне ты подумал. Творчески, так сказать, осмыслил ситуацию. А о себе ты подумал?

Он перевернул рюмку и ложкой постучал по ней. Раздался мелодичный звон.

– По тебе звенит этот колокол, Миша! По тебе!

Поставил рюмку на стол.

– Плесни ещё! Не жадничай!

– Договаривай всё, – потребовал Михаил. – До конца! Тогда допьём. Может, ещё и за добавкой в магазин побежим.

Игнат удивлённо поднял брови.

– Зачем самим бежать? Я водителя пошлю!

Остатком горбушки добрал остатки салата. Пережёвывал долго, медленно двигая челюсти.

Искандеров терпеливо ждал.

– Ладно, говорим откровенно, – решился Игнат. – Миша, ты же специфический автор. У тебя есть свой авторский стиль. Ярко выраженный, запоминающийся! И его, блин, трудно имитировать! Понимаешь, куда клоню?

– Понимаю, – ответил Михаил. – Клони дальше, не стесняйся.

– Так вот, – продолжал Игнат. – Имя твоё ликвидное отдельно от текстов продавать трудно. А я пытался… Помниль, Миша?