Такова сущность бюрократии – она безлика, незаметна и всегда готова к услугам. Бюрократия воспринимается политическими утопистами, как послушный инструмент, пригодный для решения любых социальных проблем. Но социальный опыт XX века убедительно демонстрирует, что незаметная и услужливая бюрократия, обретя ключевые позиции в обществе, превращается в его хозяина, ибо бюрократия может и хочет быть не только послушным орудием в руках других социальных слоев и групп, но и господствующим классом.

Бюрократическое же правление означает торжество совершенно особенных критериев меритократии. Лучшими и достойными оказываются не талантливые и энергичные, а те, кто наиболее полно способен к подчинению, лояльности и механическому исполнению приказов и инструкций, полученных сверху. Кроме того, как и в случае с аристократией. Господство бюрократии очень скоро приводит к возникновению почти закрытых чиновничьих каст.

Таким образом, проблема повышения эффективности механизма вертикальной социальной мобильности не может быть решена через повышение роли государственных органов. Кроме того, решение этой проблемы, скорее всего, не может быть связано с максимальным учетом гуманитарных ценностей. На это с очевидностью указывает социальный опыт современных модернизированных стран.

Капитализм с неизбежностью порождает демократию. Вне равенства всех перед законом, вне соблюдения прав человека и вне возможности влиять на принятие политических решений капиталистическая экономика обречена на загнивание и исчезновение. Но демократия имеет тенденцию к созданию всеобщего избирательного права. Этого требуют широкие массы и этого требуют гуманитарные ценности, лежащие в основе демократической идеологии.

Всеобщее избирательное право создает ситуацию, когда важнейшие социально-политические и экономические решения принимаются сообразно воле низкоиерархичного большинства. Но это большинство не обладает высокими талантами, хорошим образованием и сильным умом. Большинство – это скопление посредственностей, которые не смогли за счет личных качеств обрести высокие социальные позиции и получить хорошую долю общественного богатства. Благодаря всеобщему избирательному праву это большинство теперь может принять такие решения, которые позволят ему получить то, что оно не смогло получить из-за своей «серости».

Таким образом, капиталистический механизм вертикальной социальной мобильности с необходимостью содержит в себе элемент, который в перспективе способен его полностью разрушить – благодаря всеобщему избирательному праву модернистская меритократия может смениться архаической охлократией[15].

К счастью, до сих пор этот пагубный элемент более или менее уравновешивается иными социальными элементами капиталистического механизма социальной мобильности. Так, в частности, элиты имеют возможность влиять на демократические решения посредством масс-медиа, финансирования нужных проектов и саботирования проектов опасных. Кроме того, межгосударственная конкуренция также поддерживает «в тонусе» общества, склонные к движению в сторону охлократии.

Но «столетие всеобщего избирательного права» в Европе и Северной Америке демонстрирует все большее смещение центра политической тяжести с меритократии на охлократию. Все чаще в модернизированных обществах к власти всерьез и надолго приходят социалисты и «розовые либералы», которые своими популистскими мерами разрушают эффективный механизм капиталистической социальной мобильности. Предпринимательство и упорный труд становятся все более проблематичными, поскольку оказывается, что можно неплохо жить, не работая при этом и одного дня в неделю – кормить бездельника будут те, кто упорно трудится и рискует всем, создавая коммерческие предприятия. Ценность образования катастрофически падает, ибо его могут без особого труда и особых затрат получить все. Ценность личных талантов и энергии девальвируется, поскольку государство искусственно разрушает свободную конкуренцию, вводя квоты на присутствие в важнейших социальных институтах так называемых «дискриминируемых» слоев и групп населения.