В Италии, продолжает Родбертус, таким центром был Рим, а вся Италия сама по себе производила такое же влияние центра на остальные области огромного государства. Хлеб привозился в Италию из провинций и там еще могли держаться латифундии в широком смысле слова, хотя и там применяется закон Тюнена, в Италии же – на всем ее пространстве – они раздробились на мелкие частные хозяйства.

Не следует слишком буквально понимать слова Родбертуса, как это делают его новейшие исследователи и противники. Тем не менее положение это можно считать весьма справедливым. На основании этого закона в Италии преимущественно должна была развиться садовая культура, требовавшая мелкой обработки.

При разборе этого вопроса нужно еще принять во внимание изменившиеся римские привычки. Когда римские богачи-землевладельцы перестали лично заниматься сельским хозяйством, они, естественно, оставили свои деревенские жилища, переселились в Рим, предоставив ведение хозяйства управляющим (villici). Но система обработки полей рабами под управлением виллика, вместе с упадком и вырождением самих рабских поколений, падала, хозяйства латифундий разрушались, а класса свободных арендаторов, которым можно было бы сдать землю, не было. Когда еще при этом итальянский рынок стал требовать других продуктов, кроме хлеба, и когда начал ощущаться недостаток управляющих латифундиями, помещики должны были перейти к мелкой, частичной культуре (Kleinwirtschaftsystem) и системе мелкой аренды (Kleinpachtsystem). Если бы тогда господствовали наши социальные отношения – свобода личности и капиталистическое хозяйство, то, естественно, при этих условиях выработался бы класс свободных арендаторов, которые выплачивали бы аренду деньгами. Но так как не было в древности таких свободных людей, из которых мог бы образоваться класс мелких арендаторов, и так как денежное хозяйство к этому времени находилось в упадке, то владельцы крупных поместий должны были, раздробив латифундии на мелкие фермерские участки, размещать на них своих же собственных рабов. Последние должны были землю обрабатывать и вместо денег вносить за определенный период времени плату или оброк натурой. Такие люди стали называться колонами, хотя, разумеется, в первое время после этого изменившегося их положения они все-таки оставались такими же рабами, как и прежде. Таким образом, первоначальные колоны – те же рабы, но такие, которых хозяин, переходя к мелкой культуре, сажал как оброчных работников на своей земле.

Объяснив таким образом происхождение колоната в собственном смысле, Родбертус переходит ко второму вопросу: обращается к адскрипциям и инквилинам.

Первым о них упоминает Марциан, указывая на рескрипт Марка Аврелия, который гласит: «Si quis inquilinos sine praediis, quibus adhaerent, legaverit, est inutile legatum…».[47] Здесь говорится о том классе, который потом стал называться адскриптициями. Как же совершился процесс прикрепления людей к земле?

В эдикте Марка Аврелия говорится об обыкновенных рабах, которые уже в большинстве случаев из поколения в поколение оставались на одном и том же земельном участке. Каждое римское имение имело значение только в совокупности со своим инвентарем: рабочим скотом, хозяйственными постройками, земледельческими орудиями и т. д. К таким же инструментам причисляли раба (instrumentum vocale). Когда имения закладывались или совершались другие юридические сделки, которые давали право на имущество третьим лицам, в особенности когда хозяйства стали дробиться и отдаваться по участкам в аренду, то являлась необходимость как-то охранять положение рабов; выработался обычай, по которому рабы, выросшие на известной земле, составляли ее необходимую принадлежность как железный и непередвижимый инвентарь, и потому вносились в книги, приписывались к земле, и различались первоначально от колонов, посаженных на землю. Весьма вероятно, что обыкновенные рабы раньше были прикреплены, приписаны к земле, внесены в инвентарные книги, чем рабы-колоны, так как они не принадлежали к инвентарю имения. Колонов из посаженных на землю рабов господин мог свести с земли когда угодно и обратить опять в обыкновенных рабов. С адскриптициями сделать такую вещь было трудно, так как они составляли необходимую принадлежность земли. Но чем более распространялся обычай сажать рабов на участки в виде колонов, тем более они считались прикрепленными к земле, на которой сидели, и, наконец, также были приписаны к ней.