И Гэлас шикарен, мой бог, нельзя быть таким шикарным и при этом ещё и так офигенно трахаться, потому что назвать это по-другому я не могу. Мне было так неприлично хорошо, что когда изошла на оргазм, стало стыдно перед Серёгой, потому что – вот это кончила, так кончила. С фейерверком в глазах, с таким диким всхлипом, что йо-ху!

Дайте ещё таблеток, чтобы снова было так хорошо.

Отдышались мы с трудом, мужик лежал на боку с рукой, подпирающей голову и внимательно меня изучал.

— А ты действительно удивительно интересная, – сказал он, словно сомневаясь, что это нормально.

Я даже не нашлась что ответить, просто, словно потеряла все зачатки разума, уткнулась в простынь и наверное от этого комплимента покраснела задницей, впрочем, этого он не увидит, потому что вся задница красная от того, что он мне её измял нахрен.

В конечном итоге меня просто прижали к себе его руки и это было так классно, что я моментально и сладко уснула.

— Кать? – я открыла глаза и уставилась на озадаченное лицо мужа.

— Что?

— Не, ничего. Что тебе снилось? – он был словно обижен.

— Война, – выпалила я, сама не знаю почему.

А потом, стоя перед зеркалом, обнаружила, что у меня вся задница в синяках. Какого чёрта?

2. 2 глава

Я ходила озадаченная весь день. Думала, где могла так задом приложится, чтобы прям до синяков. Даже на Серёгу смотрела косо – может он меня во сне прижал, а я под таблетками и не чухнула ничего, и сон такой снился не просто так. Ну? Самое очевидное, же. Но спросить так и не решилась.

Однако на следующую ночь мне приснился какой-то, хм, совет, ни совет. Не знаю, как сказать.

Там была куча чуваков в балахонах, наверное так выглядело бы собрание масонов, пффф.

Но главное, я была с тем же странным человеком, пол которого так и не смогла определить. На этот раз он мне дал какую-то рубаху, до колен, а сверху вот такой же балахон как у него – цвета такого бордового, тяжёлый и важный, капюшон, рукава, все дела.

Мы пошли тем же коридором, прошли мимо знакомой мне двери, спустились по лестнице и я могла бы поклясться, что в одно из этих узких окон видела что-то белое и очень похожее на облака. То есть под нами были облака, или башня такая высокая или мы парили.

Главное не свалиться, а то люблю я во сне падать, а потом, как подорванная, вскакивать в кровати с тахикардией. Ну, точнее сны так любят со мной поступать.

Спускались три пролёта, прошли ещё по одному коридору, на этот раз холодному, помпезно тёмному, дошли до зала, огромного, со сводчатым потолком. Зал тоже был тёмным, черным с бордовым, то есть мы в своих балахонах слились с местностью.

Народу в комнате было человек пятнадцать. Все они что-то бурчали себе под нос, потом вышел один и начал вещать уже так, что можно было разобрать слова. Из его витиеватой речи я поняла, что им надо выполнить заказ, а они лажают.

И тут все уставились на моего провожатого и меня.

— Прошу меня простить, великий магистр, – промямлил человек. Со мной говорил звонко и уверенно, а тут словно разучился. — Но генерал был очень нервным в последний раз, мы не смогли ничего узнать. Он не говорил.

И тут он уставился на меня. И хотя лицо его под капюшоном я видела фигово, но почему-то поняла, что он прям умоляет меня дать разъяснение.

— Ээээ, он вообще не говорил, – ответила я, даже не соврав. — Ни слова.

Я почувствовала облегчение своего сопровождающего и негодование всех окружающих.

— Надо выяснять быстрее, – буркнул тот, что типа главный.

— Простите, великий магистр, – склонился мой сопровождающий, — но, если поторопимся и надавим, то генерал может заподозрить неладное.