2007, р. 20]. Однако и в этом случае Тимур и его потомки делали ставку не на происхождение от близкого родича Чингис-хана, а именно на родство с Чингисидами по женской линии: Мухаммад-Султан-мирза, отец Мухаммад-Джахангира, был сыном внучки золотоордынского хана Узбека и, кроме того, был сам женат на внучке чагатайского хана Баян-Кули (которая, правда, не была матерью самого Мухаммад-Джахангира) [Муизз, 2006, с. 133–135]. Поэтому Тимур строго сохранял старинные тюрко-монгольские политические и правовые институты, используемые Чингисидами, даже если это шло вразрез с нормами ислама и мусульманского права, поборником которого он себя считал (подробнее см.: [Бартольд, 2002а, с. 171; Subtelny, 2007, р. 15–28]).

Родство по мужской линии оказалось востребованным уже после того, как Мухаммад-Джахангир вместе со своим «лордом-протектором» Халил-Султаном были свергнуты Шахрухом – младшим сыном Тимура, к середине 1410-х годов сосредоточившим в своих руках власть над всей империей Тимуридов [Manz, 2007, р. 25–26]. Шахрух не происходил от чингисидской царевны, не был и сам женат на представительнице «золотого рода», соответственно, не имел даже малейших прав на верховную власть. Тем не менее он провозгласил себя бахадур-ханом и даже хаканом, т. е. «ханом ханов» [МИКК, 1973, с. 173],[64] что заставило его искать дополнительные основания для легитимации своих действий. Шахрух около полувека правил в Хорасане, а ведущим представителем именно хорасанской (гератской) исторической школы был Хондемир, так что, скорее всего, мы не ошибемся в том, что он в рассказе о Хабуле и Кажулае изложил концепцию легитимации власти рода барлас, сформулированную либо Шахрухом, либо для него и впоследствии востребованную его преемниками.

Вместе с тем интересно отметить, что, выдвигая претензии на ханскую власть и даже подводя под них определенную идеологию, Шахрух, всегда отличавшийся большой осторожностью, благоразумно подготовил и «путь отступления», если бы его претензии вызвали слишком активное противодействие со стороны Чингисидов из соседних государств. Вероятно, именно поэтому его старший сын Улугбек, назначенный правителем Самарканда (формально продолжавшего оставаться столицей Тимуридской державы), в течение всего своего сорокалетнего правления сохранял практику возведения на трон марионеточных ханов-Чингисидов – сначала Сатук-хана из рода могулистанских Чагатаидов (Тоглук-Тимуридов), затем – своего шурина Султан-Али, сына Султан-Махмуда, второго ставленника Тимура, т. е. потомка Угедэя (подробнее см.: [Почекаев, 2013а, с. 89]). А поскольку сам Улугбек был женат на сестре Султан-Али-хана, то, как гурган, имел основание претендовать на статус его фактического соправителя в качестве амир ал-умара.

Шахрух прожил 70 лет, из них 50 он провел на троне Хорасана, около 40 – во главе всей державы Тимуридов и умер собственной смертью. Несмотря на то что практически в течение всего правления он был вынужден бороться за власть с многочисленными родственниками, включая (в последние годы жизни) родных внуков, борьба эта шла, как правило, за отдельные владения, тогда как на его верховенство, как старейшего представителя рода, не посягал ни один потомок Тимура. В силу этого он продолжал претендовать на «хаканский» титул, поскольку был достаточно могуществен, чтобы кто-то из Чингисидов, правивших в соседних государствах, позволил себе выразить открытое недовольство его претензиями и подкрепить его военной силой. Тем не менее в течение всего правления Шахруха и еще несколько лет после его смерти Улугбек и его преемники до начала 1450-х годов продолжали возводить на трон в Самарканде подставных ханов из рода Чингис-хана, чтобы иметь формальную возможность противостоять соседним Чингисидам на законном основании, противопоставляя одного представителя «золотого рода» другому.