– Пропретору стоило бы взять этого… – я киваю в сторону фокусника, – и сделать послом в землях за Рением.

Меня прерывает хохот германцев.

Я смотрю на веселящихся германцев. Простодушие этих ребят завораживает. Но смеются-то они над фокусником, а кинжал в спину воткнут нам.

Отличные ребята, в сущности.

– Бросьте, легат! – к нам подходит еще один римлянин. Лет тридцати, очень белокожий, с тщательно завитыми каштановыми волосами. – Представление – кошмарный ужас и безвкусица!

Это Гортензий Мамурра по прозвищу Стручок, командир Девятнадцатого легиона. На сегодня это уже третий легат – не много ли для одного вечера?

Арминий улыбается. С едва заметным огоньком в глазах.

– Даже так?

Стручок важно кивает:

– Несомненно! Вы заметили, насколько чудовищно поставлено представление…

– А мне нравится, – говорит Арминий. Стручок замолкает. – Простите. Ничего не могу с собой поделать. Это, наверное, потому что я варвар, да?

Лицо Гортензия мгновенно становится кислым. Стручок складывает тонкие губы, еще раз – словно не может отыскать для них нужного положения…

– Увидимся, легат, – говорю я.

Фокусы – развлечение для толпы. Для охлоса. Для варваров.

Глотание зажженного факела. Исчезновение монеты. Распутывание цепей и веревок…

Свет факелов падает на мозаичный пол. Изгибается. Плывет.

Германцы кричат и хлопают в ладоши.

…Однорукого искали по всей Германии, но не нашли. И пока этот варвар на свободе, предатель, что заманил моего брата в ловушку – остается безнаказанным.

Луций встречался в лесной деревеньке с неким германцем. И – умер. Его людей перебили всех до единого. Но у меня нет ключа к этой загадке.

– Я не знаю, что делать дальше, – кажется, я произнес это вслух.

– Я могу помочь, – говорит Арминий.

Поднимаю голову и неожиданно вспоминаю слова Нумония. Похож ли царь херусков на акулу? Пожалуй… когда так скалится.

– Но вот хочешь ли ты этого? – спрашивает Арминий, белозубо скалясь.

– Почему ты спрашиваешь?

– Многое становится отвратительным, если подойти к этому слишком близко. Самая прекрасная бабочка вблизи выглядит отвратительным чудовищем. Ты не боишься, Кай?

– Боюсь?

«Что мы знаем о самых близких нам людях?» – сказал Август, прежде чем отправить меня в Германию.

Царь херусков смотрит на меня. В зрачках мерцают огни факелов, которыми жонглирует фокусник.

Они летят вверх и вниз, крутятся и вспыхивают.

Арминий улыбается.

– Твой брат каждый день вел записи, Кай. Пару раз я заставал его за работой. Мы были друзьями, но он все равно закрывал эту… – он щелкает пальцами, – деревянную штуку для бумаг…

– Кодекс, – говорю я.

Интересно.

– Остались мелочи. – я с трудом растягиваю губы в улыбке. – Узнать, где Луций хранил свои записи – и прочитать. Всего-навсего, друг мой Арминий, царь херусков, варвар.

Он поднимает брови. И смеется:

– Ну, это просто, друг мой Кай.

– Да? – я чувствую, как холод вползает между лопаток. Озноб в затылке. Предчувствие.

– Думаю, если бы я делал записи – как делал твой брат – я бы держал их поближе к себе. Но не так близко, чтобы их мог прочитать любой идиот.

Только – особенный идиот?

– Смешно, – говорю я.

– Смешно, – соглашается Арминий. Огненная струя прорастает в его зрачках – я чувствую запах горючей жидкости. Гулкий хлопок, крики германцев. Дешевый старый фокус с выдыханием пламени…

Мой умный старший брат, думаю я.

Мой мертвый старший брат.

Арминий ждет. Я говорю:

– Слушай, тебе что, действительно понравился фокусник?

Белесая хмарь нависла над лесом. Ветхими краями, похожими на лохмотья прокаженного, закрыла подступы к чаще.

Командир разведки Восемнадцатого легиона, декурион всадников Марк Скавр поднял руку – стой. Натянул поводья. Жеребец по кличке Сомик переступил с ноги на ногу, негромко фыркнул. Позади затих глухой перестук копыт.