– Н-не знаю…

Приск схватил Тиресия за плечи и встряхнул раз-другой, голова лежащего мотнулась из стороны в сторону. Внезапно Тиресий дернулся и замолотил по воздуху руками – Приск мгновенно слетел с верхнего яруса, так что очнувшийся Тиресий решил, что тряс его Крисп. Он схватил парня за горло и заорал на всю казарму:

– Убью!

Крисп от ужаса только открывал и закрывал рот, уверенный в тот миг, что Тиресий – оживший мертвец и сейчас его загрызет.

Все вскочили.

Тиресий спрыгнул вниз, схватил стоявший на сундуке кувшин с водой, плеснул себе в лицо, несколько раз судорожно вздохнул, как добытчик губок, всплывший с большой глубины. Потом вылил остаток воды на голову. Глаза у предсказателя были безумные. Но он хотя бы моргал, и мутная пленка исчезла.

– Никогда! – сказал он, и простер руку, будто оратор или заклинатель. – Никогда не будите меня… Иначе… – он затряс головой, и с волос полетели брызги, – душа не вернется в тело!

Обессиленный, Тиресий плюхнулся на койку Приска.

Кука опасливо тронул предсказателя за плечо:

– Тирс, так ты не умирал?

– Я странствовал, – ответил Тиресий.

– Где? – осмелился спросить Кука.

Но Тиресий так на него глянул, что Кука невольно отстранился.

Лето 849 года от основания Рима. Эск. Нижняя Мезия.

Обычно тренировал новобранцев специальный инструктор из числа ветеранов, но в этот раз Валенс занялся «цыплятами» лично.

Центуриона явно задело, что Адриан отозвался о новичках с презрением. И то: каждый из них (за исключением Малыша) был ниже Адриана почти что на полголовы. Ну, может быть для военного трибуна сила и рост – отличные качества. А для легионера высокий рост может обернуться бедой – вражеский пращник первый приметит великана в строю, и первому засадит камнем в лоб.

«Новобранцы не хуже других, – размышлял Валенс, расхаживая перед новичками. – Другое плохо. Их мало. Восемь вместо ста. Наверняка Сульпицию просто не выдали денег, да и нам вон задерживают жалованье. Говорят, легионная казна пуста. Да только дакам плевать, пустая казна или полная, они все равно зимой явятся на этот берег. С половинным составом легиона их не удержишь. Почти все сторожевые бурги[41] пустые, стоят для вида. Если разошлем в каждый, как положено, по пятьдесят человек, то в лагере никого не останется».

Новобранцы стояли перед ним в серых некрашеных туниках, сутулые, вялые, больше похожие на прислугу, чем на военных. Стояли, переминаясь с ноги на ногу, перешептывались.

«Глупые птенцы… – Валенс был таким же в их годы, хихикал по любому поводу и отпускал едкие шуточки. – И где этот пройдоха Декстр? Он же обещал прийти посмотреть на ребят. Какой только его ветер носит?».

Центурион понял, что слишком расчувствовался, смотрит на парней почти как на детей своих, которых у него, увы, не было.

– Молчать! Слушать меня! – гаркнул Валенс. – Через четыре месяца вы будет знать все, что потребно хорошему легионеру. Научитесь перестраиваться, четко и быстро сможете сделать это даже под градом стрел и камней, сможете по команде рассыпаться и собраться воедино, закрыться в глухой обороне, чтобы потом перейти в стремительную атаку, беспрекословно выполнять приказы, знать в бою свое место. Но главное, вы будете уверены в товарищах. Пока вы ничего не умеете. Даже те из вас, кто воображает себя героем.

Валенс остановился напротив Малыша.

– Вот ты.

Малыш вытянулся.

– Сможешь пройти десять миль регулярным шагом?

– Смогу, центурион Валенс!

– С грузом?

– Смогу…

Валенс усмехнулся краешком рта, поднял лежащий подле стены барака мешок и рогатую палку, на которой легионеры носили груз.