Они решились. «Чёрные грейдеры» отреагировали.

Приехали эксперты, продемонстрировали договор, на котором стояла подпись Куту-Луку, заметив при этом, что орк играет сам и если и порочит чью-то честь, то делает это исключительно по собственному разумению. Также эксперты выдали свидетельство из Лечебницы О’вала, что Куту-Луку признан в меру вменяемым.

Скандал рассосался, клуб орков ушёл, недовольно бурча.

Понемногу шумиха вокруг шамана улеглась. Но то была шумиха показательная, игра на публику, на рейтинги. Её раздували любители дешёвой популярности, паразитирующие на чужом раскрученном имени. Самая же страшная – суета незаметная, никуда не делась. Серьёзные люди знали, что Куту-Луку не исчез и не умер и скоро снова выйдет на игровое поле. А трупов после этого могло быть уже больше, чем один.

Именно поэтому в самом скором времени в больницу заявился странный посетитель. Симпатичная медсестра Уолла, которую Джорк старался всячески совращать, сообщила ему, что по его душу пришли. Он не успел дотянуться, чтобы ущипнуть её – Уолла привычно увернулась – и со вздохом велел впустить гостя. Это могло стать развлечением.

Варвару жутко надоело прохлаждаться в больнице. Он соскучился даже по обычно нелюбимым тренировкам, по «Шлему Муфлога», по богемной околоспортивной жизни. Однако наказ тренера был ясен: его должны были полностью обследовать, чтобы не возникло никаких сомнений, что смертельный удар психа-шамана оказался-таки вовсе не смертельным.

Посетителей было мало. Вернее, журналисты первые дни валили толпами, но их Джорк приказал не впускать. Иногда приходил Торвоир, редко, у него была жена и свои дела. Заглядывал рыжий Безиоз. На минутку забегала Джаэдра. Один раз явился даже тренер Стетер Рок, занёс деньги с небольшой надбавкой, пожелал в свойственной ему манере скорей вернуться в строй для колошматенья.

Нового гостя Джорк впустил от скуки и любопытства. Среднего роста человек, лет скорей меньше тридцати пяти, чем больше. Вьющиеся каштановые волосы, двухдневная щетина. Взгляд профессионально страдающего бессонницей человека. Он носил пиджак цвета тёмного изумруда и такого же цвета шляпу-котелок.

–Сир Джорк? – рассеянно взглянул на варвара гость. Взгляд у него был замутнённый. Он тут же по инерции соскользнул с варвара и запрыгал дальше по предметам и мебели в палате.

–Я. А ты что за фрукт?

–Фрукты в саду, сир Джорк.

–Если ты пришёл острить, парень, можешь убираться.

–Я пришёл по делу. На минуту.

–У меня есть минута, но я лучше почешусь, – хрюкнул Джорк и уселся на кровать. Нацедил себе пива из постоянно квартировавшегося на больничном столике бочонка.

Гость снял с головы тёмноизумрудный котелок, без приглашения уселся на застеленную каэйнарскую кровать. Бывшую каэйнарскую. Эльф переехал в одноместную палату, а Джорк более комфортно чувствовал себя один в четырёхместной.

Как подметил варвар, проведя в больнице уже много времени, про посетителя можно многое сказать, увидев, как он будет вести себя по приходу. Скромные ждут стоя. Нормальные подождут или в крайнем случае сразу усядутся на табурет, взятый от стены. Наглые мигом плюхнутся на кровать. Почему-то навестить Джорка являлись в основном те, кто предпочитал мягкую кровать.

Их надо расстелить, эти поганые кровати, осенило героя «Знамён». И ещё высморкаться на них. Тогда подумают, что на кроватях спят больные и не рискнут садиться.

Гость в тёмно-зелёном спокойно положил шляпу-котелок рядом и покосился на подушку с таким видом, будто готов был вырубиться суток на трое. Он переборол себя и с сожалением повернулся к варвару. Впрочем взор его сумел удержаться на Джорке лишь секунду, а затем снова скользнул куда-то дальше.