Ему не хватило выдержки. В полумраке комнаты Клэр увидела, как черные зрачки его глаз расширились. Самое прекрасное чувство в мире, наконец, овладело неприступной крепостью.

– Иди сюда.

Боже, да, да, ДА! Пальцы Клэр – на идеальном воротнике рубашки, сминают и тянут ткань так, что готовятся разорвать, а её губы накрывает целомудренный выдержанный поцелуй, ловят прерывистый вздох и бархатный грудной стон. Они целуются с таким наслаждением и жаждой жизни, что Клэр почти падает на пол, Вальтер лишь ловит её и мягко подталкивает к кровати. Его поцелуи на нежной шее – требовательные, влажные, дерзкие. Клэр дрожит всем телом, когда Вальтер поднимает ее на ноги, чтобы раздеть и уронить обратно. Последнее, за что она успевает ухватиться, – галстук. Гладкий и атласный, прохладный в контраст того поцелуя, что она ощущает на своей груди. Галстук почти полностью выскальзывает из ладони, Клэр хватает лишь кончик, едва успев вцепиться в единственное, что нашли пальцы. От ощущений кружится голова – призрак его дыхания на её губах, атласная безукоризненная нежность у неё между пальцев, медленные прохладные печати поцелуев на животе. Она почти вскрикивает и тянет галстук на себя, правой рукой вцепившись в мягкие влажные волосы. Её стоны – почти хныканья – быстрее, сильнее, пожалуйста.

Её больше нет. Нет больше ничего.

Кроме руки, крепко стиснувшей его галстук.

– Сюда тащи!

Вал распахнула глаза. Наверху послышались торопливые тяжёлые шаги. Команда Уоллеса просто с ног сбивалась. Даже не хотелось знать, что они там тащат в лабораторию.

Опершись перебитой рукой на каменный пол, она прислушалась, но до подвального помещения донёсся лишь грохот двери в лабораторию. Слишком плотные стены процедурной наверху, в которой Уоллес обычно занимается со своими подопечными. Может, оно и к лучшему. Если бы мир слышал, как может кричать существо, запертое в его чертогах, он бы перевернулся.

Снова тишина. Прижавшись спиной к холодной стене, Вал попыталась сглотнуть и закашлялась. Горло не просто пересохло, оно нещадно саднило. Любое бьющееся сердце в коридоре теперь казалось ей живительным родником. Но узникам Уоллеса не положена еда. Особенно вампирам.

Безразлично глядя из-под опущенных век на тускло освещённую комнату, она отслеживала удары сердца, которые становились всё реже. Истощение организма могло сыграть с ней злую шутку. Ещё один забор крови для анализов, ещё одна проверка на яды, способные заменить дорогой и сложный в изготовлении «ультимум-спиритум»… И, возможно, один из этих экспериментов станет последним в её жизни.

Вначале её успокаивала мысль о том, что Бруно Джексон в безопасности. Однако Уоллес вскоре сообщил, что её возлюбленный недавно установил могильный памятник во дворе Грауштайна. Хуже смерти может быть лишь осознание того, что самое дорогое создание умирает от тоски по ней, а она сама беспомощно сидит с переломанными конечностями, которые очень медленно срастаются. Хотя, по крайней мере, заживление идёт в правильном направлении. Уоллес очень точно подобрал способ обезопасить стальную дверь от атак вампира.

Сломай чудовище, и оно не доставит проблем.

Вальтерия в тысячный раз оглядела свою камеру, довольно жуткое и мрачное помещение, полностью отвечающее мерзкой сущности создателя. Прямоугольная комната с высоким потолком. Бетонные стены были покрыты блестящим напылением, на некоторых виднелись следы когтей и пятна крови. Бессловесное напоминание о том, что узники здесь подвергались не только заточению. Подачу воздуха обеспечивала маленькая решётка вентиляции под потолком. А выход на свободу закрывала неизменно тяжёлая стальная дверь с массивными запорами. Истинная тюрьма для самых опасных существ.