– Тобой пороки овладели, – вновь начал свою песню настоятель. – Отринешь их и всё наладится. Отцу перечить – значит к предкам своим неуваженье проявить.

– Вы не верно говорите, – упрямо стоял на своём Куро. Он ещё со времён пребывания в монастыре не очень-то жаловал этих монахов с их завуалированными наставлениями, а тут вновь его учить пытаются. – Вы думаете, я не уважаю своего отца? Я его очень даже уважаю, но он должен видеть, что я достоин быть его сыном.

– Отцу виднее, – произнёс старец.

– Так вы скажите где мне найти тэнгу или нет? – раздражённо вопросил мальчик.

– Опасен тот, кто мудростью не обладая, силы ищет великой. Спесь неуёмная твоя погубит лишь тебя и других. Уходи. Не найдёшь ты здесь ничего. – сказав, настоятель закрыл глаза и так и остался сидеть напротив Куро, будто уснул моментально. Он ещё пытался задать ему вопросы, но старец оставался недвижим, что камень. Все попытки вызнать у него полезную для себя информацию разбивались словно волны о прибрежные скалы и мальчик отступил. Но не сдался.

Настоятеля он донимать перестал и даже спустился с горы, но от храма далеко не ушёл, а решил жить прямо у главных ворот. Здесь, в лесистых горах да с рекой поблизости, Куро не пропадёт. К тому же, недалеко от Курамадэра есть деревушка, в которой можно было раздобыть рис. Обменять на что-нибудь. В этот раз воровать мальчик не собирался, всё-таки, ему тут жить неизвестно сколько. По крайней мере, до того, как настоятель соизволит рассказать ему, где он сможет научится боевому искусству тэнгу.

Использовав свой сикомидзуэ, скрытый в палке кинжал с клинком длинной в ладонь, Куро построил себе навес из бамбуковых стеблей и листьев. Пришлось правда изрядно попотеть, чтобы срубить толстые стебли и подогнать под нужную длину, но он справился. Теперь ни дождь, ни солнце ему были нипочём.

Потом мальчик занялся добычей пищи. Наловил рыбы в реке, для себя и для обмена. Свой скрытый кинжал он использовал как удочку, к палке-ножнам приматывал шнуры, которыми подвязывал штаны под коленями, а вместо крючка разбитую и смятую медную монету. Бывало, Куро пользовался сикомидзуэ как гарпуном, тоже для ловли рыбы. Кинжал просто вставлялся в ножны рукоятью и его можно было применить вместо короткого копья или лопаты.

Жители деревни мальчика прогонять не стали и охотно обменяли рис и кое-какие овощи на его рыбу, а также одолжили ему небольшой глиняный горшок, чтобы он смог приготовить себе похлёбку. Куро так и сделал. Сварил рис, покрошил туда лука, редьки и подсолил. Рыбу он поджарил на плоском речном камне, положенным над костром. Получилось немного сыровата, но он за время своего странствия ел и похуже. Впервые за много дней он наелся вдоволь и хорошенько выспался под своим навесом.

Всему этому, научил его отец. Однажды, краем уха, Куро слышал, что у отца был свой отряд, с которым он прибыл в Микаву из Ига. Не делало ли это его выходцем из легендарных шиноби, ведь многие его знания очень напоминали навыки людей-невидимок. Жаль только, что поступил он на службу в совсем неудачливый клан. Всего за пятнадцать лет он растерял весь свой отряд и того хуже, не сумел уберечь главу рода, а потом и его сына. Случилось так, что клан Мацудайра оказался под давлением своего могущественного соседа Имагава, а его последний глава, ныне восьмилетний ребёнок, стал заложником, дабы, оставшиеся верные своему клану вассалы, вели себя покладисто и тихо. Так, маленький клан Куро, вместо боевых навыков, начали показывать умения выращивать рис, а вместо мечей и копий, вооружились мотыгами. Лишь изредка им давали какие-нибудь мелкие поручения, в виде усмирения местных бунтов, да и то по указке Имагава. В общем, Куро в Микаве делать было нечего. На рисовом поле он себя показать никак не мог, а монастырская учёность ему претила. Зато то, чему успел научить его отец ему очень пригодилось и собой мальчик был доволен. И настоятелю он докажет, что отступать не собирается и найдёт выход даже без его помощи.