Современная мифология «Медного всадника» продолжает оставаться столь же яркой и выразительной, как и прежде: «Ты слышал, Серегу в Питере крупно штрафанули! Врезался, понимаешь, по пьяному делу в лошадь с мужиком». – «Ну и как он, бедняга?» – «Все как положено. Мерседес всмятку, а сам в больнице валяется». – «А тот мужик с лошадью?» – «А что с ним сделается, с бронзовым?»

Под стать остроумным анекдотам вокруг памятника складываются устойчивые традиции, первые из которых появились еще в XIX веке. Их ревниво оберегают курсанты Военно-морского училища имени Ф.Э. Дзержинского. В ночь перед выпуском они ухитряются накинуть на плечи основателя русского флота форменный флотский воротничок или надраить до ослепительного блеска интимные места Петрова коня. Традиция эта давняя. Старые петербуржцы вспоминают, что еще задолго до изобретения пасты ГОИ для чистки армейской фурнитуры в Петербурге существовал кадетский обычай: накануне Пасхи раскрашивать в два цвета гениталии бронзового коня.

В заключение этого очерка надо сказать, что Этьену Фальконе не удалось лично довести дело всей своей жизни до конца. В 1778 году, за четыре года до открытия монумента, скульптор, обиженный на несправедливые обвинения в растрате казенных денег, покинул Петербург и возвратился во Францию. Уезжая из России, согласно одной легенде, Фальконе увез с собой на родину осколки «Гром-камня», которые раздаривал друзьям в качестве сувениров. Неожиданно в Париже возникла мода оправлять эти гранитные осколки в драгоценные металлы, превращая их в женские украшения. Надо сказать, что рождению этой легенды предшествовали совершенно реальные факты. Еще в то время, когда «Гром-камень» доставили в Петербург, а Фальконе даже не помышлял о досрочном выезде из россии, петербуржцы были так поражены этой гранитной скалой, что, как писал один из них, «многие охотники ради достопамятного определения сего камня заказывали делать из осколков оного разные запонки, набалдашники и тому подобное». Неудивительно, что даже сейчас, спустя более двух столетий после описанных событий, петербургский городской фольклор с благодарностью обращается к великому французскому скульптору и его русскому шедевру:

Судьба памятника Петру Великому на Сенатской площади сложилась счастливо. Став первым произведением монументальной скульптуры в Петербурге, он до сих пор остается одним из лучших ее образцов. Кажется, ярче всех об отношении к нему петербуржцев сказал Александр Блок: «„Медный всадник» – мы все находимся в вибрации его меди». По-своему сформулирована та же мысль в фольклоре: «Стоять Петербургу до тех пор, пока рука „Медного всадника“ не опустится долу».

Весной 1762 года был закончен строительством пятый по счету Зимний дворец, возведенный по проекту архитектора Бартоломео Растрелли. Дворец обжить не успели. Поспешно въехавшего в него императора Петра III в июле того же года свергла с престола собственная жена Екатерина Алексеевна, в одночасье ставшая императрицей Екатериной II. Екатерина взошла на престол в результате заговора, чувствовала себя неуверенно, и поэтому одним из первых ее мероприятий по освоению своей новой резиденции стало определение места ежедневных разводов гвардейского дворцового караула. Таким местом был выбран пустырь между Дворцовым проездом и западным фасадом Зимнего дворца. Границы и общий контур Разводной площадки, как стали называть с тех пор эту территорию, определил архитектор А.В. Квасов.

Собственно, это была не площадка, а настоящая площадь, которая вместе с другими четырьмя площадями: Дворцовой, Исаакиевской, Сенатской и Адмиралтейской – образовала знаменитый петербургский так называемый «Звездный ансамбль центральных площадей». Статус Разводной площадки исправно сохранялся почти полтора столетия, пока в 1896 году ее не решили превратить в «Собственный садик» при Зимнем дворце. Общий проект сада исполнил архитектор Н.И. Крамской, а его разбивка осуществлялась садовым мастером Р.Ф. Катцером. Уровень сада был поднят почти на целый метр, в центре сада соорудили фонтан, вокруг которого разбили цветники и высадили деревья.