Вопрос возникает закономерный: почему руководители русской эмиграции на протяжении стольких лет верили в «Трест»? Да, чекисты играли свои роли, словно обученные теории Станиславского мхатовцы. Но сковать хорошо организованную деятельность Российского общевойскового союза на семь лет, заставить РОВС практически на годы отказаться от проведения терактов на ненавистной красной территории…

Думаю, Артузов придумал очень заманчивую наживку. Ну как было ее не заглотить? Руководителям РОВС, объединившего все военные организации белой эмиграции, уж очень хотелось верить, будто в Совдепии ждут возвращения монархии. Та вера, что скрашивала тяжелую эмигрантскую жизнь хоть в Париже, хоть в Праге, застилала глаза. Надежда, будто дома, что именуется ныне СССР, остались сторонники, не позволяла трезво оценить обстановку. Безоговорочно доверял «Тресту» генерал Кутепов. После добровольного ухода основателя РОВС барона Врангеля бразды правления были переданы им великому князю Николаю Николаевичу, дяде царя Николая II. И даже исключительно опытные и осторожные офицеры-контрразведчики, выслеживавшие любые признаки проникновения в РОВС какой-либо враждебной силы, попались на артузовскую удочку. Вместе с генералом Александром Кутеповым, фактически руководившим военным Союзом, сохранившим если не реальную силу, то численность, контрразведка поверила в «Трест». А Кутепов даже пытался убедить и великого князя, не слишком поначалу склонного к сотрудничеству с непонятной ему монархической организацией, в ее мощи.

И только один человек в белой эмиграции – барон Врангель – быстро разгадал, как писал он своим единомышленникам, «чекистскую провокацию». Не убедили его и письма царского генерал-лейтенанта Николая Потапова, военного руководителя Монархической организации, с изложением программы боевых действий «Треста» в некоем необозримом будущем. Потапов, перешедший с первых дней революции на сторону красных, не вызывал у барона никакого доверия, впрочем, как и его главный руководитель Якушев. Утверждения Потапова (псевдоним «Волков») о разочаровании верхушки Красной армии в политике советских властей барон считал ложными.

Артузову пришлось немало потрудиться, чтобы его люди внушили генералу Кутепову, будто именно он, боевой генерал, а не Врангель, имеет все права на то, чтобы встать во главе всей военной белой эмиграции. Эта игра на слабостях Кутепова, всегда намного завышавшего собственную роль в Белом движении, на протяжении нескольких лет умело велась участниками операции «Трест». И если даже проскальзывали в мыслях генерала некие подозрения, отказаться от поддержки «Треста» он уже не мог. Слишком долго продолжалось его взаимодействие с Якушевым и другими руководителями монархической организации. Отречься от мало что приносящего сотрудничества было все равно что признать всю многолетнюю неправоту своих действий.

Все же отношение к Якушеву у РОВСа с годами менялось. Если раньше в переписке он проходил под псевдонимом «Федоров», то впоследствии стал «Рабиновичем». Не слишком лестно для действительного статского советника.

Но не назову барона Врангеля настоящим провидцем. В 1928 году, незадолго до своей кончины, Врангель, вынужденный из-за недостатка денежных средств работать инженером брюссельской фирмы, обращался к собратьям по оружию: «Час падения советской власти недалек».

Когда эти слова барона были доведены агентами ЧК в РОВСе до Артузова, он громко рассмеялся. Хорошо смеется тот, кто смеется последним?

Увы, эта пословица не об Артузове.