– Ох ты!.. – вскрикнул Кузяев за моей спиной. – Только гляньте, камера шесть!

Вместо отдыха все тут же принялись искать источник беспокойства на мониторах. И пока я готовил наружную связь, в кабине стоял неумолкающий гам:

– Падает-падает!.. Видите? – это Кузяев.

– Парашют! – спокойно оценил пилот Тихон.

– Но он отстрелился на пяти километрах. Как же он здесь и сейчас?.. – возразил Кузяев.

– Ты думал будет как на Земле? – это уже Вовчик. – Парашют просто свернулся и падал, а мы спускались на тяге. Я удивлён, что он не упал раньше.

– Но с такой высоты ветром парашют унесёт. – снова Кузяев.

– Работа над климатом Марса ещё в теории, а ты про какой-то ветер… – подключилась и Тефтелька, сгоряча назвав планету по имени.

Вовчика с его идеей одинаковых условий, в последний момент поддержал я:

– Совпало. Нас сносило синхронно.

Когда антенны раскрылись, пошло сканирование радионебосвода. В это же время произошло падение бело-красного комка с паутиной строп в нескольких сотнях метров от нас. Над крутой извилиной ухаба, где завершилось падение, бесшумно поднялось облако пыли.

– Трах-бабах! – бесшумное падение озвучил Вовчик.

– Да чёрт же побери! – каркнул капитан. – Отдыхайте, ещё насмотритесь!

Все смолкли. А я, отмотав назад, падение скопировал и перекинул на интерфейс капитана. «Зачем?» – тут же ответил письменно он, пояснив вслух:

– Спасибо, Паша, я видел. Сохрани для Мясищева.

«Мясищевым» мы за время полёта привыкли звать наш ЦУП в Филях, на улице Мясищева.

Меня никто не просил, но в папку «для Мясищева» скинул кое-какие видеозаписи от вчерашней расстыковки с «Зевсом-4.1», до касания амортизирующих опор «Зои» этого участка планеты.

Всего вышло чуть более суток записей, откуда, будет время, отсею три четверти, а из оставшегося друзья в Центре нарежут эффектных кусков для фильма с безусловно оптимистичным и немного детским названием: «Три-четыре…», что по их мнению должно символизировать перелёт с третьей планеты системы Солнца – Земли, на четвёртую – эту.

Оборудование корабля, оставляемого экипажем, нуждалось в консервации. Прежде всего консервирую то, что не нужно уже сейчас и не потребуется в течение нашего здешнего «отпуска». Отключил пусковые аккумуляторы, заглушил генерацию, наглухо запер топливные системы и проверил надёжную работоспособность систем связи и защиты. Это продолжит работать и без нас.

Наружные камеры смотрели после посадки в разных направлениях: в небо, под посадочные опоры и во все стороны горизонта. Симулятор создавал теперь на мониторе общее объёмное изображение, дающее представление о том, где сели. Точки координат плавали по всему изображению. Только понять, куда в этих условиях нужно двигаться, нельзя. Невозможно угадать место, куда «Зевс-4.0» два с половиной года назад закинул возвратную ступень для «Зои» и две ракеты с грузом для жизни и работы в условиях колонии, то есть саму станцию. И все эти три беспилотные посадки прошли безупречно в этом районе, только самой экспедиции не повезло сесть в другом!

Кругом, кроме рухнувшего недалеко парашюта, ни следа земной цивилизации. Поэтому побеспокоил штурмана, тот должен контролировать в каком направлении от посадочного поля мы сели. Дунул в микрофон у щеки и запросил:

– Пе́трович, в каком направлении база?

Решил для разнообразия не звать его ни Вовчиком, ни Вольдемаром. Пе́трович – с ударением на первом слоге совсем не отчество, это фамилия штурмана, природного серба. Чтобы мы не заморачивались с непривычным звучанием, он придумал себе лёгкое имечко: «Вовчик». А потом также легко и щедро раздарил ники для большей части экипажа.