– Съездим, почему бы нет, – стараясь казаться равнодушной, пожала плечами она. Но по мелькнувшей в ее глазах искорке я понял, что моя идея ей понравилась, – только где тут лодку возьмешь?

– Лютиков даст, я уверен. У него есть лодка? – я обернулся к Т.Ф.

– Кажется, есть, – Т.Ф. задумалась, – Да, есть, он как-то говорил мне, что любит рыбачить.

Навстречу нам показался «Уазик». Едва поравнявшись с нами, он остановился, и из него выглянул сам главный агроном собственной персоной. Легок на помине.

– Здравствуйте, в лес собрались? – раздался его приятный баритон.

Т.Ф. сказала несколько дежурных фраз о прекрасной прогулке в приятную погоду с молодежью и пр.

– Значит, вы туда, а я оттуда, – сказал Лютиков. И тут я заметил, что у него сквозь натянутую для нас на лицо улыбку проглядывает сильное раздражение.

– Я только что из Князевки, ездил за Стекалиным, хотел его из запоя выцепить, хотя бы к жене привезти, она бы быстро его на ноги… Но в Князевке его и не было. Свояк божится, что его месяц уже не видел. Хотя Гришка, конечно, мог и в Федоровку уйти – там у него тоже кто-то не то из родни, не то из друзей. Но туда километров семь. Зачем ему туда идти? Пропал, вот так вот! У нас сейчас каждый человек на счету, план горит, а народ, видите как!? – агроном, все более разгорячавшийся, вдруг запнулся, глядя на наши вытянувшиеся физиономии, среди которых только принадлежавшая Т.Ф. пыталась изобразить какие-то попытки сочувствия.

– Так, значит, вы на Мокрый Луг? – чуть смутившись, спохватился Лютиков, – жаль, не могу вас подбросить, чтоб вам ноги-то понапрасну не бить. Надо срочно на Кологривовское поле ехать.

Я вспомнил про лодку и спросил о ней. Лодка у него действительно оказалась.

– Приходи сегодня прямо, вечером, – сказал он дружелюбно-заискивающе, – Я тебе дам ключи от цепи и весла, а то утром меня найти нельзя вашему брату – мы тут встаем не то, что вы, городские.

Он крепко сжал мне руку, попрощался с нами, постеснявшись при шофере любезничать с дамами, и укатил.

– Хороший он человек, – сказал я, глядя в след шлейфу пыли, оставляемому его «Уазиком», – только вот одного я понять не могу: чем ему так нравятся мои пальцы? – под смешки дам я поднял правую кисть на всеобщее обозрение, – на ней совершенно отчетливо выделялись отпечатки лютиковской пятерни, перемазанной в машинном масле.

Дорога до Мокрого Луга была удивительно живописной – справа расстилалось Спокойное озеро с рассыпанными вдали островами, слева – поля и поля. Острова постепенно стали ближе, и я заметил, что за первыми из них начали появляться заросли камышей, да и цвет озера изменился – оно как бы позеленело – видно, там часто попадались заросли водорослей. Когда я заметил об этом вслух, Т.Ф. вздохнула:

– Мелеет наше Спокойное озеро. Ничто не вечно – это, конечно, так. Но обмеление можно хотя бы замедлить, насколько я знаю. Его надо как-то чистить, следить за его состоянием, но никому и дела нет. А ведь раньше, говорят, лет двадцать назад, еще километра два можно было проехать – и ни разу не встретить ни водоросли, ни ряски. Страшно подумать, пройдет еще лет двадцать, и все Спокойное озеро затянет травой и тиной.

– Ну почему оно обязательно должно зарасти? – возразил я, – Ведь здесь есть же рыбаки, им-то не безразлично, что будет с озером.

– Им-то не безразлично, – с грустным спокойствием согласилась Т.Ф., – но рыбаки-то все любители, на первом месте колхоз, а в колхозе дела идут из рук вон плохо, рабочих рук не хватает – сам вчера слышал!

– Но ведь надо что-то делать! – вмешалась Марина. Ее лицо было в этот момент олицетворением тревоги. – Неужели никто не понимает этого?