Но почему тогда они говорят, что не нашли никаких следов, кроме моих? Не летал же этот убийца по воздуху? Почему же не нашли следов? Но я ведь видел кого-то! Я это хорошо помню!

Я напряг память, пытаясь восстановить тот момент: я спрыгиваю, поднимаюсь… Стой! Да-да, вот в этот момент что-то первое… Что же? Спрыгнул, поднялся… Какое-то ощущение… не то тревоги, не то страха… Небольшое ощущение… какое-то тяжкое… Так. Я взглянул на тропинку – было очень темно, но я ее помню: часто там хожу, найти нетрудно – трава расступается. Было очень темно. Да, но… Сейчас-сейчас… – я что-то нащупал в памяти: – Вспомнил! Немного в глубине, приблизительно там, где я споткнулся, было что-то темное, еще темнее, чем вокруг, такое темное пятно. Размеры определить было трудно – оно сливалось с окружающей чернотой, – я напряженно вспоминал: – Я его не видел, просто это отпечаталось в мозгу само по себе. Я сделал несколько шагов, и это пятно метнулось вглубь сада. Да! Тогда я его и увидел! Я прошел немного и споткнулся. Вот и все… А! Еще запах, запах какой-то странный, приторный – наверное, крови, и еще чего-то, слабый, непонятный, то ли гнили, то ли… Не знаю.

Я остановился. Остальное уже не относилось к моему «участию» в этом преступлении. И понесла меня нелегкая напрямки! Идиот! Хотя нет, не идиот. Я просто хотел спать! Но что же я все-таки видел? Вроде это был мужчина. Почему не женщина? По размерам побольше, да и не могла женщина такое сотворить, сил бы не хватило! Черт знает что такое! Лик, Лик, ну ты и влип!

Я сидел по-прежнему и размышлял, как вдруг мне послышалось, что меня кто-то зовет. Я прислушался: да, меня действительно звал кто-то тихим шепотом в окошко.

– Саша! Саша!

Но шепот был очень тихий, невозможно было разобрать, мужской или женский.

«Наверное, это Таня», – подумал я и встал.

– Сейчас. Иду. Кто там? – спросил я шепотом, подойдя к окну. Уже совсем стемнело, и невозможно было что-нибудь разглядеть.

Резкий шум и скрежет заставили меня насторожиться. Я едва успел отпрянуть от четырех зубьев вил, с силой прошедших сквозь прутья литой решетки.

Я понял, кто это. Это был Васька Дерюгин.

– Гад! Сволочь! – прошипел он, видя, что у него ничего не получилось. – Я тебя все равно убью!

– Слушай, Дерюгин! – громко сказал я ему. – Не убивал я твоей Светы! Не я убийца! Понял?! Успокойся!

Но тот не в состоянии был что-нибудь понимать.

– Все равно убью тебя, подонок! На куски изрежу! На мелкие-мелкие кусочки! Сволочь!

У меня не было охоты препираться с ним. Ему сейчас все равно ничего не объяснишь.

Дерюгин некоторое время еще мотался под окном, но потом ушел.

Я дрожал как в лихорадке. Перед глазами кружились отрубленные руки и головы, темные пятна, следователь, плачущая тетя Лида и Васька Дерюгин, который что-то кричал, размахивая топором. В эту ночь я спал только два часа.

х

Мама приехала утром. Она сразу представилась следователю из райцентра и дала понять, с кем он имеет дело. Бедняга тут же понял и смирился. Теперь ему хотелось только как можно скорее слинять отсюда, чтоб не попасть меж двух огней. Мама рассказала, что папа решил действовать «по своим каналам». «По своим каналам» оказалось чрезвычайно быстро. Через день он приехал с адвокатом и следователем по особо важным делам, который оказался большим другом папиного знакомого. Он приветливо поздоровался со мной, потрепал меня по плечу и сказал, что я слишком хорошо выгляжу для невменяемого маньяка.

Сразу же стала видна нелепость обвинений. Никаких моих следов, кроме ведущих от лужи крови с рукой к дому, просто не было. Не подтвердился и факт изнасилования. Не было и окровавленной одежды, которую я не мог бы не перепачкать, разрубая тело, и орудия убийства, хотя обшарили весь дом и двор – да я и не мог бы их спрятать – ведь я никуда не ходил. Не нашли и голову с ногой Светы Павловой. Они будто растворились в воздухе. Следователь по особо важным делам ходил с растерянно-озабоченным видом – он ничего не понимал.