– Ничего, – Эверетт помахал рукой. Кончики его пальцев дымились, а глаза блеснули в темноте, словно льдинки. – Ничего я не делаю, Глен.
– Терпеть не могу это имя! – воскликнул Гленнон.
– А мне нравится, – Эверетт потянул за верёвку. – Всё ты выдумываешь!
Гленнону показалось, что ногти Эверетта скребут по его руке, а не по верёвке. Он дёрнулся, чтобы избавиться от этого жуткого ощущения, заморгал и озадаченно огляделся. Он сидел на лестнице, ведущей к двери, а его рука тёрлась о перила.
– Ой! – воскликнул Гленнон, выпутываясь из паутины сна. Мальчик собрался с мыслями. Он ходил во сне? Он спал, и ему снилось… отчего же такой странный сон?
Маленькая тёмная тень скользнула перед лестницей. Крошечные коготки скребли по дереву. Гленнон вздрогнул. Таракан пробежал по плинтусу и исчез в щели. Гленнон вскочил и скрылся в спальне – он больше не мог видеть всякие ужасы.
«Три дня, – подумал Гленнон, проснувшись. – Продержаться на острове всего три дня – и вот она, свобода!»
Он выбрался из-под одеяла, схватил свой блокнот и уселся у окна на краю пустой кровати Ли. Он написал:
«Прошлой ночью озеро Верхнее бушевало и едва не поглотило корабль. Корабль разбился о скалу у берега, люди тоже погибли».
Он наклонил голову, посмотрел на запись под другим углом, прикидывая, выглядят ли слова на бумаге так же, как у него в голове. С записями всегда было трудно: в мыслях слова обретали форму, но она терялась при чтении вслух.
Потом он записал всю историю о том, как люди вскарабкались на утёс. Закончив писать, он вырвал страницы и спрятал их под кроватью в обувной коробке.
Затем он написал снова:
«Прошлой ночью корабль потерпел крушение перед маяком Грейвинг. Он налетел на скалы. Десять человек смыло за борт. Трое спаслись, вскарабкавшись на утёс».
Мальчик фиксировал только факты, и невозможно было догадаться, что из этого выдумка. Папа будет доволен.
В холле у лестницы стояла Лина. На груди у неё был рюкзак, из него торчала голова Симуса. Кот, не мигая, смотрел на Гленнона.
Гленнон сердито взглянул на него. Он всё ещё злился на кота за то, что упал из-за него с велосипеда.
– Кита нет внизу, – сказала Ли.
– Вот как? – отозвался удивлённо Гленнон; он хотел поговорить с тем мальчиком. – А как там мама?
– Думаю, в порядке, – Ли странно на него посмотрела, и мальчик сообразил, что задал вопрос, который они обычно задавали друг другу, когда родители ссорились.
«Как там мама?» – спрашивал один, а второй отвечал: – «Думаю, в порядке…». Хотя оба они знали, что это не так.
У него было стойкое ощущение, что с мамой что-то не так. Он попытался выбросить его из головы. Лучше не доверять чувствам. Папа говорил, что они могут обманывать: он слишком чувствителен, наверное, поэтому ему так часто снятся кошмары.
– Пойду посмотреть на «Анабет», ты со мной? – спросила Ли.
Гленнон вышел за ней на улицу. Термометр у двери показывал шестнадцать градусов, не то что ночью.
Острый край утёса перед маяком выглядел совсем иначе, чем во время шторма – он казался более угловатым, как будто кто-то специально заточил края, чтобы вместо пологой кривой получился зигзаг.
«Наверное, я неправильно запомнил. У меня очень плохая память», – сказал себе Гленнон. Это было почти правдой. Он всегда чувствовал, что память у него – как швейцарский сыр, и информация часто проваливалась прямо в дырки.
– Я чуть не погиб здесь, – сказал Гленнон. – Чуть не свалился с утёса.
– Ты, что, под ноги не смотрел? – спросила Ли.
– Я смотрел. Просто слишком торопился. – Гленнон вытянул руки, словно собрался взлететь.
Ли засмеялась. Гленнон всегда был рад развеселить сестру. Он чуть-чуть прошёл вперёд на цыпочках. Мальчик стоял достаточно далеко от обрыва и смотрел на бескрайнее озеро с безопасного расстояния.