Весь день Мария была рассеянной, истории болезней пациентов заполняла медленно и нехотя. Поприсутствовала на одной операции, стоя за спинами других троих хирургов-интернов, лишь изредка заглядывая через плечо ассистента хирурга на операционное поле. После часа дня Мария решила отпроситься домой. На душе было как-то неспокойно, так и чувствовала, что надо торопиться к Якову. Как он там один? Конечно, хотелось побыть подольше с любимым доктором, «своим» Борей, но теперь ведь на ней лежала ответственность! И Маша не ошиблась. Войдя в сени, она почувствовала запах газа. Оказалось, Яков безуспешно пытался воспользоваться электрической зажигалкой, в ней что-то сломалось, заискрило. В общем, пламя никак не разгоралось, а завернуть краник на плите Яков не догадался. Хорошо, что окна были открыты! Сам парень лежал, скрючившись на полу в зале и тихо постанывал, держась за живот.

– Господи, Яков! – запричитала Маша. Она не на шутку испугалась. Сначала девушка выключила газ и открыла настежь все три окна своего дома и дверь на улицу. Ругать гостя за неосторожность не было смысла. Затем бросилась к нему, присела на корточки и спросила встревоженно: – Что с тобой?

– А-а-а… Больно-о…

– Где больно? Дай посмотрю!

– А-а-а… В животе. И рвало. Извини, там во дворе. Я выбежать успел… О-о-х.

– Яков, встать сможешь? Надо на кровать лечь. Ой, что ж мне делать – то с тобой?

И опять Мария побоялась вызвать «скорую». В такой ситуации Кривулина ещё не была. На её руках буквально умирал человек. Она видела, как он корчится от боли, как часто дышит и стенает. Что же могло случиться? В голове возникла здравая мысль. Надо позвонить Борису. Обратиться-то больше и не к кому! Не помочь он просто не может! Для Кривулиной хирург Зорин был не только предметом обожания, но и непререкаемым авторитетом в профессии.

Звонок от Кривулиной прозвучал в три часа дня, когда Борис делал перевязки. В перевязочном кабинете суетилась медсестра Ирина, между делом демонстрируя доктору идеально прямые длинные ноги, которые то и дело оголялись почти до основания, когда девушка нагибалась или тянулась за каким-то инструментом на перевязочном столике. Их Борис конечно же заметил и оценил, но про себя посчитал, что такой короткий халатик носить не пристало всё-таки. Хотя ладно… Для него старается.

– Да, Маш, – ответил в трубку Зорин, бросив в таз использованные перчатки.

– Борис Владимирович, мне срочно помощь нужна!

– Ну конечно. А что случилось? – ответил Борис. Он отметил крайнюю степень тревоги в её голосе.

– Понимаете, я не могу по телефону. Вы бы могли приехать ко мне? Прям сейчас. Пожалуйста!

– Что, домой? – изумился Зорин. Он увидел, как медсестра Ирина скривила свои соблазнительные пухлые губы в саркастической усмешке, от чего её красивое лицо потеряло шарм и стало каким-то злобным и несексуальным. Он отвернулся к окну. Тем более блуждать взглядом по оголённым ногам ему надоело, он изучил их вдоль и поперёк.

– Да, домой! – продолжала настаивать Маша.

– Ну… Что, так надо? Ты знаешь, у меня дела. – Борис терялся в догадках, для чего он так срочно понадобился Марии. Да и знал он в глубине души, что девушка эта немного придурочная… Поэтому связываться с ней не хотелось.

Он не заметил, как вышел из перевязочной, автоматически кивнув Ире, оставшейся наводить там порядок. (Он, кстати, не догадывался, что медсестра сегодня собиралась сама пригласить его к себе…) Но, это уже не важно. А Кривулина, продолжая разговор, перешла практически на крик, что было на неё не похоже:

– Борис Владимирович! – кричала она, – Неужели вы мне откажете в помощи?! Я так надеялась. Мне больше некого просить. У меня беда!