Старый коллектор вёл в центр города.

– Это место мне показали пацаны со двора, помните, я уходил на разведку, ну вот, – закидав люк обратно ветками, Штырь скомандовал: «Так, всем отбой, кроме Вики, будешь дежурить».

– Почему? – Возмущённо спросила Вика.

– Да потому, кто говорил, что спала нормально, и даже вчера успела покемарить, вот ты и дежурь, мы уже две ночи не спали, – объяснил Штырь, ложась на траву.

Коля достал из рюкзака ветровку и подстелил под спину, а сам рюкзак подложил под голову и довольно быстро уснул.

Проснулся он от того, что кто-то сильно дёрнул его за ногу. Колян вскочил от неожиданности. К счастью, это был Штырь.

– Идут? – Шёпотом спросил Коля, торопливо собирая ветровку в рюкзак.

– Кто? – Не понял Штырь. – А, эти черти? Нет. Уже почти вечер, надо найти чё пожрать.

Колян огляделся. Вика сидела на камне, сложив руки на колени, а Кабан вылезал из люка.

– Да, пожрать надо, – согласился Коля, встав.

– Ну всё, идём, – встав, скомандовал Штырь.

Ребята пошли. Опускались вечерние сумерки.

Спустя время они сидели на крыше двенадцатиэтажного дома, выход на которую ребята искали целенаправленно. Им повезло, в решётке не было одного прута, и подростки без особого труда пролезли, хотя Кабану это далось немного сложнее.

Ужин состоял из дешёвых булочек, двух бутылок минеральной воды и пачки чипсов, которую Кабан всё же упросил Штыря купить. Деньги на всё это штырь выиграл в карты у сверстников в одном из дворов. Играл он нечестно, но, благодаря ему, сегодня они лягут спать не с пустыми животами.

Первый день вольной жизни казался всем просто прекрасным и напрочь отбил всякие мысли о, пусть даже и не добровольном, возвращении в интернат. Чувство самостоятельности и полной свободы действий оказалось ценнейшей наградой для детей, выросших в стенах детского дома. Опасность попасть в руки полиции не пугала, а лишь больше подстёгивала ребят. И только Вике под вечер стало всё это казаться плохой идеей, но с ней так всегда, каждый вечер усталость и нежелание продолжать что-либо дальше.

Пацаны сидели у края крыши, шутили, представляли будущие приключения.

– Свалим в другой город, сколотим группировку, будем держать районы, – бодро говорил Штырь, развалившись у бортика. – Будем собирать бабки со всяких ларьков, да лохов-ботанов трясти. Приподнимемся и будем играть по-серьёзному. Рашин мафия, блин!

– Да, нам терять нечего, остаётся только приобретать, – согласился Коля, сидевший на корточках напротив Штыря, – разживемся, будем на «геликах» рассекать.

Вика стояла немного подальше и смотрела на ночной город, на мелькавшие внизу красочные витрины, идущих куда-то прохожих. В её голове были совсем не те мысли. Она смотрела на город по-другому, видела себя «ангелом ночи», – красиво стоящей на крыше небоскрёба, гордо взирающей на тех жалких существ внизу. Она жаждала чего-нибудь таинственного и тёмного. Ей хотелось бы быть членом какого-нибудь тайного ордена, а не единицей бандгруппы. Но, разумеется, говорить об этом она не могла.

– Интересно, сколько время? – Спросил Штырь. – У нас даже часов нет.

– Двадцать минут первого, – неожиданно ответила Вика, все так же стоящая в стороне.

– Да ну, по-моему, одиннадцать, ну максимум полдвенадцатого, – возразил Коля и швырнул вниз пустую бутылку.

Вика повторила, показывая куда-то вниз. Коля подошёл к краю – и вправду, возле входа в ночной клуб висели большие цифровые часы.

Достав из рюкзака ветровку, сложенную в три погибели, он надел её и лёг, облокотившись на кирпичную вытяжку. – Ладно, я на боковую.

Через пятнадцать минут Кабан и Децел сделали то же самое, и только Штырь и Вика стояли у края, Штырь приобнял её чуть ниже талии и что-то говорил в полголоса.