– Марья, Марья где? Марью не видел? – встретила мужа вопросом взволнованная Вера Сергеевна.

Дед отрицательно покачал головой.

– Марьи нигде нет. Представляешь? – выпалила она и тут же дала указание, – Деревья рубите. Что встал, черт лохматый! Топор у калитки лежит. Я его там бросила.

Старик и так знал, что следует делать. Спорить не стал.

– Марью не видел? – налетела на него Тоська.

– Нет, – сухо ответил он.

– Горе то такое, – взмахнула она ведрами, – А это кто? – указала на Стаса и, не дождавшись ответа, выдала, – Кур спасать надо. В сарае они. Вы уже мокрые? А я для вас несла. Бегите скорее. Сгорят все, – и ринулась плескать воду на стену.

– Вот и подсушимся, – произнес Афанасий, – Итить твою макушку. Эка!

Стасу слегка стало не по себе. Его пробирал мелкий озноб. Речная вода выдавливалась из промокшей насквозь одежды. Кидаться в огонь ради каких-то кур не возбудило в нем ни малейшего желания.

– Не боись, итить твою макушку, – хлопнул его по плечу старик, – Два раза на дню не помрешь. Одному всех сразу не вынесть.

Прикрыв мокрыми рукавами лицо, он первым вбежал в горящий сарай. Стас произвел робкую попытку последовать его примеру, но тут же был отброшен назад весьма сильным жаром.

– Куда? Куда, черт лохматый! – закричала энергичная женщина в красной куртке, что дала указание рубить сосны, – Назад!

– Зачем он туда? – поинтересовалась у Стаса тяжело переводящая дух маленькая сухая старушка с толстыми линзами очков на лице.

– Кур спасает, – сухо пояснил он.

– Каких кур? – возмущенно воскликнула подбежавшая к ним женщина в красной куртке, – Нет там никаких кур. Все куры давно по лесу разбежались. И коза с ними.

– Я думала, куры в сарае, – произнесла толстая нелепо одетая баба, определившая их к этому делу.

– Дура, ты, Тоська, – набросилась на нее женщина в красной куртке, едва не прибив на месте пустым ведром, – Совсем дура! Последнего мужика сгубить хочешь! Нет там никаких кур! – бросила ведра на землю, подбежала к сараю и крикнула в самое пекло, – Афаня! Афоня! Нет там кур! Выходи!

Но из сарая никто не вышел. Только жаркое пламя вырвалось из самой глубины и лизнуло острым языком серое небо.

– Сгубили, сгубили мужа, гадины, – истошно завопила баба, падая на землю.

«Что же это я, как сволочь стою, выручать мужика надо», – подумал Стас, прикрыл, как дед, глаза рукавами, вздохнул поглубже и нырнул в огненное жерло.

Старик лежал на земле, в двух шагах от горящего дверного проема. Жар внутри стоял такой, что от мокрой одежды сразу повалил густой пар. Вокруг все застелило едким дымом.

Обхватив деда поперек груди, Стал приподнял его, но тут же бросил. Тяжелый старик оказался. Взялся за кисти рук, закинул тело на спину и ринулся вместе с ним наружу изо всех сил, только волосы на голове задымились. Вырвался на чистый воздух, сбросил деда под ноги женщины в красной куртке и вздохнул полной грудью.

– Афонечка, ты живой? – склонилась она над ним.

Старик открыл глаза, кашлянул.

– Вот, черт лохматый, – стукнула баба деда кулаком по груди, – На кой черт ты туда полез? Жить надоело? Чертяка лохматый!

Афанасий сел, откашлялся, потер ладонью ушибленный лоб, посмотрел на горящий сарай, перевел взгляд со Стаса на Тоську и молвил:

– Кур не нашел. Не успел. Башкой, итить твою макушку, о притолоку звезданулся. С разбегу. Дымно. Не видно ни черта. Итить твою макушку. Сгорели, поди, все.

– Нет там никаких кур. И не было. Вышли они давно. Черт лохматый, – обняла его за шею баба в красной куртке.

– Вот как? Зря, значит, ходил, итить твою макушку.

– Ангелов, Никитич, видел или как? – шутливо поинтересовался спаситель.