– Жаль, но ты прав! Восемнадцать лет назад, когда ты появился на свет, я очень серьезно задумался о смысле жизни.

– И продолжаешь размышлять до сих пор? И что, есть успехи? У тебя нет семьи, детей. А между тем продолжение рода – достойное занятие, в котором есть вполне реальный смысл. Семья поглощает время и смягчает душу. Большинство смертных так и поступают. Вначале обеспечивают себя хлопотами, а потом – родительским разочарованием. И вот наступает старость. Увы, она вовсе не отдых, а череда терзаний о бессмысленно прожитых годах. Зачем ты терзаешь себя, Нук? Это тщетная попытка осмыслить философию жизни или дело в другом?

– Я служу Богу!

– Нашел занятие. Не превращай меня в смысл жизни. Не надо.

– Неужели я похож на выжившего из ума старика! – Нук, кряхтя, выбрался из кресла, кинул прожорливому пламени пару поленьев и вернулся к разговору. Его синие ладони на деревянных подлокотниках смотрелись старыми, сучковатыми корнями.

– Все мы, кто заботился о тебе с пеленок, воспринимаем служение тебе как страсть, без которой пропадает интерес к жизни. Это чувство сильнее жажды, и я не боюсь его, а горжусь, что оно даровано мне.

– Спасибо. Я всегда помнил об этом. И вот у близких мне людей возникла подозрительная необходимость поделиться со мной личными воспоминаниями, которые мне не нужны. На Эльцэтре я присутствую в единственном экземпляре. По какой причине и зачем – я не знаю. В чем, по-твоему, смысл моей жизни? Собрать найденные осколки в некое подобие уродливого сосуда? Знаешь, я согласен. И в бессмысленной борьбе есть возможность испробовать острые ощущения, особенно если других развлечений не предвидится. Однако, даже не находя в этой жизни особенного смысла для себя, я никогда не стану рисковать собственной персоной. Я никогда не устану жить! Всякая цель без поставленного срока ее достижения – всего лишь иллюзия. Я не стану жить иллюзиями ожидания, потому что жизнь проходит и ожидание – бессмысленная трата времени. Белая Шаманка просто умерла. Я же не буду идолом. Я – мужчина, и еще не отказался от Кэлы. Возможно, я захочу от нее сына.

– Сынок, мне понятна горечь твоих слов. Но эта горечь не исходит из глубины твоего сердца. Живя с нами, ты не стал эльцэтрианином, ты остался пришельцем. Иначе мы не вспомнили бы прошлое.

– Опять прошлое? Чье прошлое? У меня нет прошлого. Оно не нужно мне, Нук! Зачем мне ваши воспоминания, если они не повлияют на мою судьбу?

Нук его не слушал:

—Твои мозги устроены иначе. Только от тебя последовала команда, после которой мы явились к тебе как на доклад.

– О чем ты, Нук? Говорил, говорил – и договорился до моих мозгов. Ну и что, старик? Всё равно я останусь на Эльцэтре! Навсегда! С мозгами или без них!

– Послушай! – перебивая собеседника, воскликнул Нук – Тебе известно, что Замок собрал под своей крышей всю нашу родню? Зеуг и Зоф – родные братья, я их брат по отцу. Им был Корбут – патриарх одной из ветвей правящей династии, якобы потерявший на старости лет рассудок. В молодости Зеуг позволял себе расслабиться. Лаила и Кэла – его внебрачные дочери. Твой друг Барди – мой сын. А наши матери, матери наших детей скончались от неизвестной болезни. – Нук передохнул. – С нами всё ясно. А ты? Вы испытали бомбу. Ты не думал, что Керг воспользуется ею для твоего уничтожения? Теперь скажи, кто ты есть на самом деле? Бог или машина? Скажи, кто стоит над тобой?

Нук не повышал голоса. Не ставил восклицательных знаков, но говорил слишком долго. Дарэнд не скрывал, что главная ценность его нынешнего состояния – независимость от всех. Этого требовала его жизненная позиция. Но он спросил: