– Повзрослей, дочь! – Отрезала Аурика, мёртвой хваткой впиваясь в локоть дочери. – К гостям! И не заставляй нас с отцом краснеть.

Кивком приветствуя родственников и соседей, сидящих за накрытыми столами, Аурика Ласточка медленно проплыла через весь зал. Эура безвольной куклой следовала рядом, едва не наступая на подол.

Король восседал на высоком резном стуле во главе стола. Слуги, суетящиеся рядом, шустро подтаскивали бронзовые блюда с жареными целиком фазанами, румяными поросятами в овощах, дымящиеся котелки с ароматной похлёбкой, корзины с фруктами и маленькие бочонки с соленьями. Королевский кубок не успевал пустеть, как мальчик-виночерпий наполнял его рубиновым вином. Лучшим вином, которое только можно найти в Предгорьях! Король уже слегка опьянел, лицо его подобрело, нос становилось пунцовым, глаза потихоньку соловели и пьяно блестели в полумраке зала. Он мечтал, забравшись в кровать, провести остаток дня в объятьях юной помощницы лекаря, свежей, словно наливное яблочко, и такой же румяной. Проклятый протокол требовал от короля слушать нудные песни в свою честь, поднимать кубок за своё здоровье, и он сидел, откинувшись на жёсткую дубовую спинку (да забрали бы подземные духи придворного мебельщика!), вытянув под столом ноги. Король был не молод, и с каждым годом поездки по землям давались все тяжелее.

– А это дочка моя, Эура. Она немного приболела и не смогла встретить Вас у порога, – заплетающимся языком проговорил сидящий по правую руку от короля хозяин Снерхольма. Духота разморила старого отца семейства, или то была крепкая медовуха, которой они с королём набрались ещё на границе, но Трюггер «Большое гнездо» был абсолютно пьян и счастлив.

– Подойди ближе, милое дитя, – устало проговорил король, ставя на стол золотой кубок.

Сидящий рядом Хайдди Рыжебородый поперхнулся, но, почувствовав на себе свирепый взгляд Аурики, промолчал.

Эура сделала шаг вперёд и почтительно опустила глаза.

– Отец сказал, что ты больна, но я вижу, что ты румяна и здорова. Почему же ты не вышла на крыльцо встречать своего короля? – Спросил Риквид, хитро прищурив правый глаз.

– Я не люблю шум и верю, в Снерхольме было кому встретить высоких гостей. Одним человеком больше, одним меньше…

– Прошу прощения за дерзость, – поспешно начал извиняться Трюггер, вытирая испарину проступившую на бритом, покрытым синими рисунками черепе. Татуировки появились на лысой голове наместника ещё в юности, когда он, безусый юнец, с отцом и старшими братьями пропадали в горах: грабили гоблинцев и орков, устраивали засады на оборотней, ходили на медведей, водили караваны к рудным шахтам. Да, много воды утекло с пор: давно полегли в могилу братья и отец, возмужал и состарился Трюггер, но каждое утро, сбривая кривым ножом остатки поседевших каштановых волос, Трюггер хитро улыбался, вспоминая былое.

– Болеет она, горячка ум затуманила. Милая, – Обратился он к жене. – Попроси, чтобы Эуре сварили чай с травами и пусть ложится спать.

Трюггер собирался было добавить ещё что-то в оправдание дочери, но король поднял ладонь, делая знак замолчать.

– Дошли до меня слухи, что злой язык у тебя, – усмехнулся король, потирая длинные седые усы.

– Соседи жаловались? Не слушайте: брешут, как псы дворовые! – Спокойно проговорила Эура, подняв голову.

– Эура! – Осекла её Аурика. – Не волнуйтесь, господин, она будет наказана, – тут же поспешно добавила женщина, поджимая тонкие губы.

– Не стоит торопиться, почтенная Аурика, – ласково произнёс король. – Как говорил мой отец, поспешность нужна только при ловле блох, да и то когда руки мокрые. У меня припасено своё наказание. Позвать Хайдгера!