– Время тебе ложиться спать, – заметил Лачил.

Зарывшись поглубже в шкуры в обнимку с копьем, Юла слушала прощальную песнь, раздававшуюся с поляны. Обряд уже начался…

– Может, мы должны быть там? – спросила она задумчиво.

– Ты еще мала, не нужно тебе это видеть, – донеслось из полога13 Лачила.

– Ты говоришь как Забуль, – проворчала Юла. – Раз ты подарил мне оружие, значит, я уже взрослая. Жду не дождусь своей первой охоты… Скажи, как погиб Нэйгумэ?

Ответа не последовало.

– Дедушка?..

Лачил тяжело вздохнул.

– Мы подошли к Бледной равнине. Было решено повернуть назад. Мы боялись, что злой дух шамана Одо, дремлющий в недрах Горы Аавэй, может почуять людей, так ему ненавистных, и пробудиться. Но Нэйгумэ не был согласен с общим решением. Он был упрямый и гордый. Вот и возомнил, что даже если Одо проснется, то ему не составит труда одолеть его. Перед обратной дорогой мы устроились на стоянку, так глупец сбежал, пока все спали. Алантай бросился за ним в погоню, но было слишком поздно… Из нас, охотников, никому не известно, как он умер. Спи, Юла.

Лачил повернулся на бок и протяжно захрапел.

«Уснешь теперь… – думала Юла, вслушиваясь в горестную песнь, доносившуюся с ритуального костра. – Бедный Нэйгумэ… Что, если Одо в самом деле проснулся и убил его? Как, интересно, выглядит этот Одо? Наверняка похож на Атилу…»

Сон оборвал ее спутанные мысли.

Наутро тело Нэйгумэ уложили в запряженные нарты. Его последнюю одежду расшили клыками хищников, а на голову опустили маску волка, в знак того, кем он был при жизни.

Нарты скрылись из виду за стволами деревьев, и раздались вздохи облегчения – обряд закончился. Но не для охотника, которому предстояло везти Нэйгумэ к месту упокоения, а там забить оленя: с Расколом ведомые прежним племенам дороги между мирами были разрушены, забыты, и дух почившего мог найти путь на Верхнюю полусферу только с помощью духа-проводника.

Когда Юла проснулась, Лачил все еще спал. Прихватив с собой его подарок и осторожно переступая через небрежно валявшиеся повсюду снасти, одежду и посуду, она бесшумно выпорхнула из тордоха.

Юла несла копье с высоко поднятой головой, поражая им не особо удачливые кустарники. Проходя мимо поляны, она увидела, как соплеменники сгущаются вокруг Атилы и вождя. В нескольких шагах от места собрания еще тлели угли ритуального костра. От этих черных бревен, обглоданных огнем, веяло чем-то жутким.

– Братья и сестры! – воззвал Атила. – Все мы помним ужас, который довелось пережить детям Вэрвэ десять зим тому назад, когда посреди лета на нас обрушилась снежная буря, какие и зимой случаются нечасто. Когда наши соседи, племя Лиса и племя Носорога, предательски на нас напали, воспользовавшись тем, что мы ослабли от голода и холода, и нам пришлось искать спасения в Лесу Следов, о коем издревле ходили недобрые легенды… В то Безлетье многие из нас погибли страшной, мучительной смертью. Но милостью Хозяина Тайги, позволившего нам остаться в его владениях, наше племя снова процветает!

– Да! – зашумели люди. – Не так-то просто нас сломить!

Атила слегка постучал посохом, веля тем самым, чтобы племя процветало потише и внимательно слушало его.

– Боюсь, грядет новая беда, братья и сестры, – сказал он скорбно. – Я был вынужден прервать свое путешествие и срочно возвратиться в племя, ибо духи принесли мне нехорошие вести: шаман Одо, некогда побежденный Буроктой и поглощенный Горой Аавэй, пробудился и вырвался из заточения. Одо – вот кто погубил Нэйгумэ… И съел его душу!

Атила не успел договорить, как его голос поглотили рыдания и крики ужаса. Мать Нэйгумэ начала оседать и упала бы, не успей стоявшие рядом соплеменники вовремя подхватить ее.