С тех пор любопытных сильно поубавилось.

Но если кто-нибудь сегодняшним днем, когда ветер носил запах цветущих на склонах гор лугов, осмелился подняться на один из перевалов, откуда видна долина Безымянного, он бы увидел странную картину.

Вся громадная масса тумана волновалась, будто молоко в колышущейся миске. Из белой гущи вырывались отдельные клубы, из нее вырастали настоящие холмы и опадали обратно. Беззвучный шторм бушевал, перекатываясь от одной скальной стены до другой, и через марево проглядывало нечто черное, напоминающее то ли свернувшуюся змею, то ли груду плодородной земли…

Но некому оказалось заглянуть за высокие горы, и к полудню туман успокоился. Поверхность его выровнялась, толща утратила прозрачность. Торчать остались только окружающие его скалы.

Лед, снег и солнце в небе.

Олен держался за поводья изо всех сил, сжимал бока жеребца ногами. Меньше всего хотелось вылететь из седла второй раз за день. В голове вспыхивали сумбурные мысли: что происходит во время видений? какова их причина? что именно он видел сегодня и в прошлый раз, в лесу у дома? Копыта глухо били в мягкую землю, меч постукивал по бедру.

Конь в очередной раз подпрыгнул. Далеко впереди между трясущимися кронами мелькнули верхушки громадных дубов, образующих Засеку. Саттия радостно крикнула, но крик перешел в судорожный стон. Олен прислушался – девушка шептала что-то по эльфийски.

– Де нунгуна манера! Ес импосибле![1]

– О нет… – сказал он, когда они выскочили на открытое место и дубы предстали во всей красе.

Исполинские деревья охватывал вихрь трепещущей зелени. С пронзительным визгом кружились сорванные с ветвей узорчатые листья, сбивались в облака, затем рассеивались опять.

– Это убьет нас! – крикнула Саттия, поворачивая к Олену бледное лицо. – Оружие тут не поможет!

Листья от ближайшего дуба с сердитым гулом устремились навстречу, как рой больших зеленых пчел. Кони испуганно завизжали, попытались шарахнуться в сторону. Олен правой рукой сжал повод, а левую вскинул перед лицом ладонью вперед, точно защищаясь.

Раздался тонкий звук, будто лопнула тетива, и листья начали падать на землю, серые, потрескавшиеся, точно побитые морозом.

– Ты что сделал? – с удивлением завопила Саттия. Олен ничего не ответил, недоуменно выпучил глаза и ткнул скакуна пятками в бока. Тот захрапел, но побежал быстрее, прямо в центр зеленой метели.

Листья налетали со всех сторон и бессильно падали, будто утыкались в незримую преграду. Саттия и Олен мчались словно в невидимом шаре, снаружи бесновалась буря, а внутри было тихо и спокойно. Только ветер овевал разгоряченные лица, и дергали ушами кони.

Мелькнули и остались позади дубы Засеки, метель из листвы начала затихать. Олен уронил дрожащую от напряжения руку, и последний листок болезненно ударил в затылок. По шее заструилась кровь.

– Стой! – Саттия придержала лошадь. – Коней загонишь! Объясни, во имя всех богов, что ты сделал?

– Не знаю… – пролепетал Олен, осаживая жеребца. – Испугался, честно говоря. Затем поднял руку и все…

– Это был Дубовый Вихрь. Я не слышала, чтобы кто-то, не владеющий магией, проходил через него живым.

– Ты думаешь, я колдун? – зубы Олена самым жалким образом постукивали друг о друга, от пережитого потрясения его все еще колотило, дыхание оставалось учащенным, по лицу тек пот.

– Нет, – девушка рассмеялась. – А теперь слезай с коня. Дальше пойдешь пешком.

– Это эльфийское животное, таких в людских землях нет. Тебя по нему найдут очень легко.

– А, – Олен погрустнел, идея путешествия на своих двоих не показалась особенно привлекательной, хотя еще несколько дней назад проклинал жесткое седло и боль в пояснице.