– Кто это здесь у нас? – Один из нападавших сделал знак подельнику, чтобы тот не отпускал Эбби. Сам же неровной походкой двинулся в мою сторону. – Богатенький господин решил устанавливать свои правила на чужой территории?

– Я предупредил. – Прозвучало громче, но отравленный алкоголем мозг не воспринял угрозу всерьез. – Девушка пойдет со мной, и никто не пострадает.

– Если я приведу ее в городскую ратушу, мне отсыпят столько монет, что я смогу прикупить себе такой же плащик, как у тебя, богатенький. – Он приблизился и двумя пальцами с грязными ногтями потрогал край моей накидки, потянул воздух широкими ноздрями. Я едва удержался, чтобы немедленно не сломать ему челюсть. –  И пахнуть буду не хуже.  А если думаешь, что можешь забрать нашу добычу, спешу тебя разочаровать.

Я вздрогнул. Пропойца прав. Эбби добыча в любом случае. Пока я еду в академию в качестве преподавателя. Никто не увидит подвоха в новом учителе, но к стихийницам доступ все же ограничат. Если же запросить менторство над одной из подопытных, все сложится наилучшим образом. Девчонка рано или поздно окажется перед судьями, она не сможет обуздать стихию и сорвется. Мне даже не придется сильно стараться, готовить ее к чему-то. Нужно лишь потянуть время. Почему я уверен, что Эбби не окажется той самой преступницей? Мой отец не настолько глуп, чтобы связать свое имя с заговором против Короны. Он обязательно нашел бы другую пешку. Да и имеющейся власти ему более чем достаточно. Лучше держать химеру за хвост, чем дракона за крыло. В первом случае есть шанс выжить.

– Прости, друг, – улыбнулся я, закатывая рукава, – сегодня тебе отсыпят только тумаков от дракона.

– Твою же химерью мать! – выругался тот и, сунув два пальца в рот, протяжно засвистел.

Со всех окрестных кустов, из выбитых окон лачуг, из-под горок гниющей ветоши, полезли такие же красномордые, беззубые и алчущие наживы бедолаги. Их, движимых низменными мотивами, наверное, можно понять. Но, увы, у меня не нашлось времени разбираться. Вызвав на ладони фаербол, я продемонстрировал его окружившим меня людям.

Они замерли, как падальщики, не решающиеся подойти к крупному хищнику. Скалили беззубые рты, рычали и кашляли, но не делали попыток приблизиться.

Я прошел вперед, отодвинул в сторону того, кто остался охранять Эбби, прикрыл ее собой.

– Ты в порядке? – спросил тихо, чтобы нас не услышали.

Все хуже, чем я думал. Сил у девчонки совсем не осталось.

– Да что он нам сделает один дракон и полудохлая девка?

От выкрика толпа пришла в движение. Пока лишь топтание на месте, однако, даже падальщик может оказаться опаснее хищника. Когда инстинкт самосохранения затмевает голод, такие способны на что угодно.

Файербол полетел в ближайшую лачугу, немедленно превратив ее в полыхающий костер. Надеюсь, внутри никого не оставалось.

– Валим! Жизнь дороже золота!

Миг и толпа растворилась. Сбежал даже тот с сосулькой в ноге.

– Трусы, – осмотревшись по сторонам, прохрипел самый стойкий, скорее всего главарь банды. Посмотрел на меня с ненавистью, сплюнул под ноги и прошипел: – Еще свидимся, господин богатенький дракон.

– Жду с нетерпением, – ответил я, отвесив шутовской поклон.

Обиженный бедолага поплелся прочь.

Убедившись, что нам никто не помешает, я подошел к Эбби и едва успел подхватить ее на руки.

– Ты все же поймал меня, Маркус. – Она растянула побелевшие губы и застонала. – Сдашь меня королевской страже?

Видя перед собой малышку Эбби, такую хрупкую, беззащитную, я все равно смотрел в глаза опасной преступницы и не мог понять, как теперь к ней относиться. Во мне боролись несколько чувств: долг перед той, что провела несколько лет в изоляции по моей вине; знание того, что поступил тогда верно и поступаю правильно теперь; и еще одно, слабое, не оформившиеся и совершенно незнакомое. И если первые два толкали меня скорее отправиться в академию, дабы завершить дело, третье требовало немедленно попробовать на вкус прикосновение к ее губам, ощутить их мягкость, тепло.