Увы, теперь шкаф был пуст, и несколько верхних полок в нем сломаны – похоже, неизвестные воры вынесли из опустевшей лавки все, что смогли.

Теперь здесь царили хаос и запустение.

Несколько минут Ева стояла на пороге, прижимая руку к гулко бьющемуся сердцу. Вслушивалась в звуки, долетавшие из темного нутра дома.

Где-то вздыхали, стонали и пели половицы. Трещал сверчок. Ветер бил по крыше ветками старой сливы, растущей на заднем дворе. Шуршал черепицей.

Казалось, что дом живой. А эти звуки – его дыхание. Тяжелое и надсадное, словно дом – большой раненый зверь.

Ева уже готова была испугаться и отступить. Вернуться на площадь, найти гостиницу и заночевать там. Но память напомнила, что в пустом кошельке нет ничего, кроме пары монет.

– В конце концов, это мой дом! – проворчала вдова, отгоняя глупые страхи. – Я здесь родилась.

Вздох поднял пыль и взметнул ее к потолку.

Поставив саквояж на уцелевший прилавок, Ева двинулась дальше.

В кухне Ева обнаружила печь и кое-какую посуду, но продуктов, конечно же, не было. Даже пучки трав, когда-то сушившиеся над плитой, кто-то сорвал и бросил на пол.Дверь за прилавком вела в кухню. А еще одна дверь из кухни выходила на задний двор, переходивший в заброшенный сад, который в свою очередь примыкал к древнему кладбищу.

За кухней была еще одна комната – гостиная, она же библиотека, кабинет и все что угодно хозяевам. Здесь видимо поживились соседи или случайные воры. Исчез ковер с пола и картины со стен. Ни серебряных канделябров, которые так любила мама, ни отцовских нефритовых статуэток, украшавших каминную доску, Ева не обнаружила.

Но остался шкаф с книгами, запертый на ключ, маленькое бюро и массивное кресло.

Когда-то за этим бюро работала мама, а в кресле любил посидеть вечерами отец, глядя на потрескивающее в камине пламя и неторопливо цедя из бокала горячий глинтвейн. Даже удивительно, что мебель никто не сломал.

Ева обошла комнату, слегка касаясь знакомых вещей и мысленно возвращаясь в детство.

– Интересно, – бормотала она, слушая, как странно звучат ее слова в тишине, – камин еще можно вычистить? А диван обтянуть новой тканью? Хотя… вряд ли, вон, все пружины вылезли… А потолок? Кажется, левый угол течет.

Там расползалась безобразная черная клякса, и настойчиво пахло сыростью.

Остановившись возле бюро, Ева высыпала из кошелька на ладонь два маленьких ключика. Один из них подошел к лакированной дверце. Где-то там, Ева помнила, был потайной ящик, в котором родители хранили разные мелочи.

Она просунула руку, нащупала скрытую пружину и нажала, не особо рассчитывая на успех.

Раздался щелчок.

Ящик выехал.

Внутри оказалась россыпь серебряных монет и стопка бумаг, перевязанных лентой. А еще – бутылочка бренди. Видимо, из тех, что папа хранил для важных гостей.

– Спасибо тебе, богиня! – ахнула Ева, сгребая монетки.

Быстро пересчитала серебро.

Да это же счастье! Хватит, чтобы купить еды на первое время.

Спрятав монеты в кармашек юбки, Ева вернула бумаги и бутылку на место – потом посмотрит. Пить она не собиралась, а лавку в таком виде явно не продать, да и земля возле кладбища стоит недорого. Прожить на это не получится, а ведь она уже успела помечтать…

Вздохнув, Ева выглянула в сад из окна гостиной.

Мелькнула мысль, что лавку не обязательно продавать. Можно восстановить и продолжить семейное дело. Тем более что над входом так и осталась висеть старая вывеска “Цветочный рай”.

Правда, дерево вывески потемнело от времени, позолота с букв стерлась, а венок и ленты, украшающие ее, обтрепались.

Но кто сказал, что нельзя начать заново?

– Я ведь жива, – напомнила себе Ева. – И я разбираюсь в цветах!