Но Макбет видит и его рану. Россиль нанесла продуманный и верный удар: его след невозможно полностью скрыть под воротником колета. Свежий шрам змеится сбоку на шее, он выглядит ещё более страшным от запёкшейся крови и неровных тёмных швов – Россиль зашивала рану Флинса сама, вздрагивая каждый раз, когда игла протыкала хрящи и жир.

– В Гламисе царит измена, – рычит Макбет. – Я знал это, а теперь явственно вижу её признаки. Отвечай живо. Кто тот негодяй, что посмел напасть на мою жену?

Флинс пускается в объяснения, и Макбет слушает его, но одновременно разжимает второй кулак, и в ладони показывается толстая, тяжёлая золотая цепь. Он медленно, раздумчиво разворачивает ожерелье во всю длину. Россиль молчит, от нажима его большого пальца у неё горит скула.

В центре ожерелья сияет рубин. Когда Макбет надевает украшение ей на шею, металл, который долго держали в руке, ощущается горячим. Наконец муж выпускает её лицо и отступает на шаг, окидывая её оценивающим взглядом. Но его гордость от того, что он дарит красавице-жене красивые вещи, омрачает уродливый синяк на её лице. Он кривится и коротко презрительно фыркает.

– Отвечай, – повторяет он. – Кто это сделал? Я убью его. Я убью его сыновей. Мой меч прервёт его род навеки.

– Те люди были в масках, – говорит Флинс. – Я не разглядел…

Макбет выпрямляется во весь свой непристойный, ужасающий рост.

– При этом кто‑то из них нанёс тебе почти смертельный удар?

– …Это так, – нерешительно признаёт Флинс.

Россиль подмечает, что Банко смотрит на них из-за плеча своего лорда. Его взгляд скользит по сыну, его глаза задерживаются на ране, которую Флинс практически выставляет напоказ, и в них мельком, но явственно вспыхивает гордость.

– Даже если предатели не заговорят сами, – тяжко, угрожающе произносит Макбет, – это неважно. Будет проведён обряд. Твоя кровь скажет всё за них.

Канцлер – наиболее высокопоставленный и близкий к святому престолу из всех друидов, он прибывает в Гламис из Морея, где находится королевский двор. Обличение тяжких преступлений и проведение устрашающих ритуалов нельзя доверить обычному священнику.

Россиль незнакома с ним, не представлена, впервые она видит его с парапета замка, когда он въезжает во двор. Канцлер едет верхом в сопровождении трёх солдат в цветах Дункана. Его одежды более изысканны, чем её свадебные кружева, седая борода перевита золотыми лентами. В этот момент Россиль впервые мерещится, будто пол ускользает у неё из-под ног. Ей чудится, что она падает с отвесной скалы туда, где, скорее всего, нашло последний приют тело Хавис, где угри поедают мёртвую плоть с её костей.

Канцлер выступает воплощением королевской власти Дункана, священной власти папы и небесной власти самого Бога, и было бы достаточно даже одной, чтобы разгадать тайный предательский умысел Россиль. А все вместе они способны не только раскрыть её секрет, но и покарать её так, что даже зыбкий союз с Флинсом её не спасёт. Флинс также предстанет перед правосудием.

Банко и Макбет приветствуют канцлера, но с такого расстояния слов не слышно. Россиль всё равно напряжённо прислушивается, поэтому подскакивает от удивления, внезапно обнаружив рядом Флинса.

– Пока здесь канцлер, вам нельзя даже приближаться к залу, – хрипло бормочет он ей на ухо. – Сделайте всё возможное, чтобы держаться от него как можно дальше.

– Я понимаю, – шёпотом отвечает Россиль. У неё дрожат пальцы.

– Он здесь, чтобы провести воззвание к крови.

– Я понимаю.

Чтобы провести воззвание к крови, священник-жрец должен, стоя над трупом, произнести некие тайные обрядовые формулы. Тогда в присутствии убийцы из смертельной раны на теле снова польётся кровь, хлынет наружу горячими тёмными сгустками. При дворе Кривоборода это сочли бы примитивным суеверием, он бы такого не потерпел. Две недели назад Россиль бы не испугалась. Но она уже достаточно долго пробыла в Гламисе, чтобы понимать, что здесь действуют иные законы природы. Где‑то под её ногами в темнице гремят цепями ведьмы. Мир куда безумнее, чем ей представлялось. Рана Флинса, выступающая под кожей, черна, как головешка.