Я не стремилась.

Во-первых, ноги действительно болели, а выданные Греном туфли были чересчур велики, пусть тот же Грен и набил длинные носы их ветошью. Во-вторых, туфли были не единственной бедой.

Платье.

Увы, пришло оно в полную негодность. А другой одежды у меня не было. Пожертвованная Тихоном альвинская хламида – национальное одеяние, между прочим, – из тончайшего полотна цвета давленой вишни, конечно, прикрывала мою наготу, но… и для моего мира подобное одеяние было бы эксцентричным, а уж здесь…

В-третьих, мне было страшно.

И любопытно, конечно, но…

– Возьми. – Грен протянул изящную сумочку, расшитую бисером. – Ты, главное, лицо держи…

– Какое?

– Вот такое, – он выпучил глаза и поджал губы. – Лайры…

И тихо добавил:

– К лайре вязаться не станут…

Интересно. Но сумку я взяла, правда, с некоторой опаской. Заглянула внутрь – Грен препятствовать не стал. Пусто… почти пусто. Пара шелковых платков. Расческа, родная сестра той, которую он мне же подарил. Ленты. Заколки. И полдюжины крохотных флаконов.

Пара стражников и не пыталась нас остановить, проводила ошалевшими взглядами. Ну да, полагаю, еще та живописная компания. Ряженный в шелка подгорец. Девица в наряде не то изысканном сверх меры, не то странном. И высоченный альвин в серой кожанке и летном шлеме. В шлеме имелось отверстие для косы, которую Тихон не то украсил, не то утяжелил десятком гаек. В сочетании с курткой, на голое тело наброшенной, получилось весьма… специ- фично.

Образ довершали круглые летные очки.

На нас оборачивались?

О да! Нас провожали такими взглядами, что становилось неуютно. Иные и пальцами тыкали. Качали головами. И больше всего мне хотелось провалиться под мостовую.

Но, как и было велено, я держала голову.

Леди должна уметь держать лицо.

А город… к моему удивлению, он не сильно отличался от маленьких провинциальных городков моего мира. Да, здесь не было многоэтажных громадин, как не было автомобилей, автобусов и сотворенных из стекла и металла супермаркетов, но в остальном…

Узкие улочки.

Дома, стоящие столь тесно друг к другу, что казалось, будто они – одно огромное, бесконечное строение. Перемычки балконов. Постельное белье, проходя под которым приходилось нагибаться. Кадки с геранью. Кошки и голуби.

Вел Гренморт.

Тихон был молчалив и задумчив. Я… я шла и старалась не слишком вертеть головой по сторонам. Вот толстая неопрятного вида дамочка устроилась стирать прямо на улице. Выволокла бадью, водрузила на табурет и мучит, трет сероватую простынь, успевая переругиваться с со- седкой.

Вот пьяноватый мужичок колотит в дверь, требуя впустить его…

…дети кидают в окно камушки, а когда из окна выглядывает хозяйка – страшного вида старуха, – с визгом разбегаются. Дремлет на солнцепеке собака. И благообразного вида старец взирает на город с высоты балкона, время от времени стряхивая на головы прохожих пепел длинной папироски.

– А… – Я дернула Грена за рукав. – А все города такие?

В этом месте жизнь текла неторопливо. И была размеренной, предопределенной. Здесь каждый знал о соседях все и даже больше, а чего не знал – о том догадывался.

– Какие? – Грен огляделся. – А, нет, Ормс – захолустье… но Дику сюда надобно. Дела.

А про то, какие именно, распространяться не стал.

Надеюсь, он не собирается принести меня в жертву на местном погосте. Во-первых, я давно уже не девственница, а для темных дел, если не изменяет память, нужны исключительно девственницы. Во-вторых, сопротивляться стану.

– А мы?

– А мы прогуляемся по рынку… тебе одежки прикупить надобно…

С этим я не стала спорить, но лишь заметила:

– Денег нет.