Впервые он задумался о том, почему здесь никогда не бывает людей. Ведь здесь так легко и свободно дышится, так удивительно спокойно, и так много места для колонизации, которой вечно занимаются все расы без исключения. Но почему-то Лес оставался абсолютно пустым. Несколько раз они с Эрдьяром уже проходили здесь, но тогда у Айсайара не было ни времени, ни желания думать об этом.

Лед почти задремал, когда рядом послышался звонкий и чистый голос:

– Здравствуй, брат.

Айсайар резко сел и столкнулся взглядом с удивительным собеседником.

Это был мальчик лет восьми с длинными изумрудными волосами, заплетенными в косу, и такими же изумрудными, удивительными, наполненными какой-то невообразимой чистотой, глазами. Он был худ, почти прозрачен, в белых балахонных одеждах, отчего его тело казалось еще тоньше.

– Я рад тебя видеть, – пропел мальчик своим мелодичным голосом. – Я вижу, ты меня не помнишь. Я – Эйех.

Удивительное создание еле заметно улыбнулась, а Айсар не нашелся, что ответить и просто кивнул.

– Я должен тебе кое-что поведать.

– Что? – седоволосый несколько отошел от увиденного и решил поддержать разговор.

В представлении Айсайар смысла не видел, ведь Эйех и так звал его сквозь грань по имени.

– Отец передал, что тебе нужно торопиться, но не спешить. Что ты должен все вспомнить, но забыть. И что теперь ему не верят, – удивительный ребенок повторил явно заученную фразу и обратил свой взор прямо на Айсара.

– Кому не верят? Чей отец? Куда мне нужно торопиться?

– Когда тебе понадобится помощь, многие придут, но другие, и их тоже не мало, захотят увидеть твое падение, – так же невозмутимо продолжил мальчик. – Это все, что я могу тебе сказать.

– Так ты же ничего толком не сказал! – возмутился Айсайар.

– А больше тебе и не нужно. Тебе поможет твоя память и та, которую ты украл.

Силуэт Эйеха поплыл, растворяясь в лесной сырости.

– Стой! Я не понял, что я должен делать? – крикнул в пустоту Айсар. – Или не должен…

Что имел в виду маленький собеседник? О каком падении он говорил? Встреча с Эйехом явно породила больше вопросов, чем дала ответов. Айсайар чувствовал себя обманутым – он думал, что получит ответы, ему почему-то казалось, что голос, звавший его, связан с той погибающей девушкой, но мальчик только еще больше все запутал. Единственное, что почувствовал седовласый, так это то, что Дарья имеет к этому отношение, ведь он, можно сказать, украл ее из ее мира. Впрочем, как и многих других. Осталось понять, к чему «этому».

Лес продолжал молчать, оставляя без внимания седоволосого человека в капюшоне и его многочисленные вопросы. Вскоре Айсайар тоже покинул безмолвных великанов, шагнув в переход.

Дарья      

Цветущие старые липы пахли просто невероятно. Я прикрыла глаза, вдыхая как можно глубже неповторимый сладковатый аромат. Мне казалось, я бы вечность могла просидеть здесь – на облезлой лавке, в липовом парке, в самом центре города. Это место было своеобразным убежищем для моей души. Я приходила сюда каждый раз, когда не могла разобраться в себе или когда разбиралась слишком хорошо, чтобы понять, что моя жизнь в шестнадцать лет уже повернула куда-то не туда. Сейчас был именно тот случай.

Я сидела, взобравшись на лавку с ногами, положив подбородок на колени, и смотрела, как упитанные голуби выискивают крошки на выщербленном асфальте. Отчаяние захлестывало меня, то накрывало с головой, то позволяло глотнуть немного воздуха, чтобы после сразу же окатить новой волной тревоги, погрузить под воду. Женщина, с которой я жила (бабушкой я ее никогда не называла), сообщила мне, что следующие два года до своего совершеннолетия я проведу в интернате. Я слишком своенравная и взбалмошная, говорила она, и ее бедные нервные клетки уже слишком нервные, чтобы меня терпеть. Хотя, если быть честными, то они никогда у нее не были спокойными.