– Нет! Нет! Нет!!!

Собственный голос вырывает его из сна.

Он уже открыл глаза, но все еще продолжал выкрикивать бесполезное слово. Руки седоволосого дрожали, дыхание было прерывистым, а сердце долго не могло восстановить привычный ритм. Женщины, в чьей постели он провел эту ночь, уже не было рядом, иначе она бы точно вылила на него ушат воды.

Сон был слишком реалистичным. Настолько, что оставил в груди щемящее чувство непоправимой беды. Как будто бы это все было на самом деле, как будто бы где-то действительно упала со скалы очень дорогая ему девушка, а он не смог ее спасти.

Айсар сел на кровати, потер лицо ладонями, пытаясь прогнать видение, застывшее перед глазами. От болезненного воспоминания сна в горле стоял ком, руки нервно перебирали край бордовой простыни.

Умывание холодной водой также не помогало, щемящее чувство боли и тоски не отпускало. А зеркало в позолоченной раме, так умело расширяющее визуальное пространство бордовой комнаты, показывало не жизнерадостного парня с хитроватой улыбкой, а уставшего и надломленного, с темными кругами вокруг глаз, потухшим взглядом и осунувшимся лицом человека, который, казалось, постарел на целую вечность.

Он практически неосознанно потянул нить Внешней Силы, пытаясь через нее почувствовать девушку из сна – все равно, в каком из миров. Но по неведомой причине он мог ощущать только пробуждающуюся, а она теперь спала беспокойным сном в своей комнате. Ощущалась тревога за нее, но все же пробуждающаяся не была девушкой из сна, Айсар был в этом уверен. Но, почему же тогда они чувствовали одинаково? На этот вопрос у седоволосого не было ответа. Возможно, сон вообще стал всего лишь игрой воображения, которое разыгралось от пробуждения сил и встречи с явно необычной девчонкой.

Размышлять о чем-то столь серьезном было не привычно. Сколько он себя помнил, он всегда не особенно думал о прошлом. И так же мало – о том, что будет дальше.

Он вспомнил свой первый переход. Тогда Айсар пришел в себя в какой-то лачуге. На стенах висели шкуры различных животных. Некоторые из них он идентифицировал, некоторые – нет. На полу также валялась грязная бурая шкура, своим краем она практически касалась открытого очага. В помещении, если так можно было назвать это место, было душно, в воздухе витали горьковатые запахи трав. Он помнил, что не сразу смог пошевелиться, что почувствовал, как левая нога не может двигаться и очень сильно болит. Помнил ощущение сухости во рту, вязкости застывшей под языком и прилипшей к небу крови. Вот таким было его рождение. Это было очень давно в одном из миров, кажется в десятом.

Рядом с ним тогда оказался Эрдьяр. Рыжебородый сказал, что отбил его у кочевников, когда они его, полумертвого, тащили лошадями по степи. Так, наверное, и было на самом деле. Айсар ничего не помнил, и за все, прошедшие после своего рождения годы, ни разу не захотел узнать, что это были за кочевники, откуда они его тащили, и почему, где его настоящий дом, есть ли у него семья… Дьяр уважал его выбор, принял его и ни разу до вчерашнего вечера не задал ни одного вопроса о прошлом седоволосого, не сделал ни одного предположения и вообще не затрагивал эту тему. Все эти вопросы подчас приходили в голову седовласого парня, но все, что с ним произошло, он считал провиденьем судьбы, которая так распорядилась его жизнью.

Так легко было жить без привязанностей (если не считать Эрдъяра), без особо волнующих душу переживаний, просто жить и радоваться каждому дню. Но однажды он внезапно почувствовал сильнейший зуд внутри, будто внутренности искусали насекомые. Айсар не сразу понял, в чем дело, пока не узнал, что мальчишка, которого он встретил после тех странных ощущений, в тот же день взорвал себя и полдеревни, в которой проживал. К тому моменту Айсайар уже научился открывать переходы, и в следующий раз, когда он почувствовал этот зуд, они с Эрдьяром нашли женщину, мать двоих детей, и привели ее в Школу Жизни и Смерти. В тот раз они успели. Женщина осталась жива. Как и практически все остальные пробуждающиеся, которых он находил в дальнейшем. Кроме тех, кого раньше находили охотники.