Как бы мне хотелось быть старше, опытнее, сильнее, чтобы заставить увидеть его то, что вижу я, чтобы дать ему почувствовать то, что чувствую я. Вместо этого я вынуждена мириться с тем, что он повесил на меня ярлык маленькой и запретной, и упиваться собственным разочарованием.

Какая же я дура! Дура, что влюбилась. Дура, что надеялась на взаимность. Дура, что вообще затеяла этот разговор.

- Знаете что? – я решительно поднимаюсь с пола, чувствуя, что больше не могу оставаться с ним в одной комнате. Что он давит на меня. Что вся эта ситуация становится для меня невыносимой. - Мне надо подышать свежим воздухом. А вы оставайтесь, чувствуйте себя как дома.

С этими словами я хватаю с вешалки свою куртку, сую ноги в кроссовки и выскакиваю из номера, хлопнув дверью.

Успеваю добежать до лифта, когда позади слышу его крик:

- Постой!

Но я не останавливаюсь, не слушаю его. Не дожидаясь лифта, я открываю дверь, ведущую на пожарную лестницу, и несусь вниз.

Выбежав из отеля, в растерянности останавливаюсь, жадно хватая ртом воздух. С неба капает дождь, и я понятия не имею, куда мне идти.

- Арина, не глупи.

Застываю от нежиданности, а потом оборачиваюсь на голос Никиты Сергеевича. Не знаю, как он так быстро оказался рядом. Должно быть, пока я неслась по лестнице, он спокойно спустился на лифте и теперь стоит передо мной, такой невообразимо прекрасный и мужественный, с капельками дождя в волосах и печалью, застывшей в глазах. На нем нет верхней одежды, только джемпер, в котором он пришел в мою комнату, и я некстати думаю, что он ему очень идет.

Наши глаза встречаются. После той дикой вспышки наверху меня все еще лихорадит. И сейчас, глядя на него, я вдруг чувствую, как стремительно разгорается внутри меня бескомпромиссное пламя желания.

Дальше все происходит так быстро, что я не успеваю опомниться. Позже я много раз проигрывала в голове эту сцену, но всякий раз терялась в догадках, с чего она началась. Знаю только, что в один момент я просто стою и гляжу на Вернера, полная тоски и боли, а в следующее мгновение меня захлестывает какая-то болезненная страсть, не похожая ни на одно из чувств, испытанных мною ранее. Бесстыжая, откровенная, одуряющая.

Никита Сергеевич делает шаг по направлению ко мне. Его глаза сверкают. И я вдруг осознаю, что вся эта сцена не оставила равнодушным и его тоже. Его мерцающий пристальный взгляд говорит о чем угодно, но только не о равнодушии. И хотя вслух не произнесено ни единого слова, я знаю, чувствую, что сейчас, в этот момент он стремится ко мне не меньше, чем я к нему.

Потом я словно попадаю в измерение, где время течет медленнее. Даже сердце, кажется, бьется тише и тише, и дыхание вырывается из груди все реже и реже. И я решаюсь. Не в силах больше играть в эту игру в притворство, зная, что этим поступком сделаю хуже только самой себе, я стремительно сокращаю расстояние между нами и кладу руки ему на грудь. Крепкое мускулистое тело под моими ладонями дергается и напрягается, но тренер не отталкивает меня, хотя я чувствую, что он близок к этому.

Не теряя драгоценного времени, поднимаю голову, встаю на цыпочки, отнимаю ладони от его груди и кладу их на его щеки. И, прежде чем он успевает среагировать, прижимаюсь губами к его губам.

Этот поцелуй совсем целомудренный. Простое касание губ. Обмен дыханием. Незнакомый вкус и теплота смешиваются на моих губах с каплями дождя. И этого достаточно, чтобы земля ушла у меня из под ног.

Я не знаю, кто из нас оказывается более шокированным этим поступком, он или я. Знаю только, что он не отталкивает меня, но и не притягивает ближе. И когда я отрываюсь от его губ и заглядываю в глаза, то не могу прочитать в них ровным счетом ничего.