Покрутившись перед зеркалом, открываю дверь и на цыпочках выхожу из примерочной. Никиты Сергеевича нигде нет. Выглядываю в магазин и замечаю его у прилавка с украшениями – не иначе выбирает подарок для Сорокиной, ревниво думаю я. Нет, я не питаю иллюзий относительно его личной жизни, просто оказавшись с ним вдали от Москвы, предпочла закрыть глаза на то, что он состоит в отношениях. Господи, какая же я глупая!

Подобрав длинный подол, собираюсь незаметно вернуться в уединение примерочной, но не успеваю. Видимо, почувствовав на себе мой взгляд, Вернер поднимает голову и замечает меня.

Он застывает, продолжая удерживать на весу какую-то безделушку, я тоже не могу сдвинуться с места, потому что его глаза, неторопливо ощупывающие мое тело, словно прожигают меня насквозь. Я ощущаю, как горят мои щеки, как тесно становится в груди, а кожу словно покалывает. Инстинктивно прижимаю ладонь ко рту – это движение приводит в чувство и моего тренера. Он резко сглатывает, так что на его шее дергается кадык, и, бросив блестящую брошку на прилавок, идет ко мне.

Что ж, кажется, именно на такую реакцию я и рассчитывала, когда выбрала это платье – с абсолютно голой спиной, с узким треугольным вырезом до самой талии и длинной юбкой, подол которой доходит до пола. Несмотря на плотную ткань, оно струится по телу, выгодно подчеркивая его достоинства, а глубокий синий цвет эффектно оттеняет молочную белизну кожи. Лично я никогда в жизни не носила ничего столь красивого и в то же время столь откровенного.

- Что это на тебе надето? - требовательно спрашивает Вернер, останавливаясь в нескольких шагах от меня.

Я невинно приподнимаю брови.

- Я думала, это называется платье.

Он с шумом выдыхает, явно не оценив шутку. Зато его взгляд медленно, словно против воли, скользит вниз по моей фигуре, задерживаясь на глубоком вырезе. С трудом поборов дрожь, я вздергиваю подбородок и жду, когда Вернер вновь посмотрит мне в глаза. И когда он это делает, я оказываюсь не готова к свирепому пламени, которое в них пылает.

- Это не платье, - рявкает он. - Это ночная сорочка.

А потом разворачивается и уходит.

Платье я покупаю. Не то, чтобы я действительно собиралась его куда-то надевать, но, во-первых, оно мне жутко понравилось, а во-вторых, сложно удержаться от соблазна немного подразнить Никиту Сергеевича. Пусть я не обладаю роскошными формами Катерины Сорокиной, в этом платье я выгляжу взрослой и привлекательной. И если даже Вернеру до этого нет никакого дела, мне, для поднятия собственной самооценки, такая вещь в гардеробе точно не помешает.

Расплатившись на кассе, выхожу из магазина, сразу натыкаясь на хмурый взгляд Вернера. Пару секунд он молчаливо изучает картонный пакет в моих руках, а я в ответ вызывающе приподнимаю подбородок. Пусть только попробует мне что-то сказать!

Я знаю, что подсознательно его провоцирую. Возможно, в надежде, что один из вызовов достигнет цели и пробьет ту броню, которую он нацепил после случая в спортивном зале. Но тренер и сейчас сдерживается: к моему раздражению, ему требуется лишь мгновение, чтобы вернуть былую невозмутимость.

В торговом центре мы проводим еще полчаса. Пока я выбираю сувенир для мамы и красивую заколку для Дины, Никита Сергеевич отлучается минут на пять, а потом возвращается с небольшим пакетом без каких-либо опознавательных знаков. Я сгораю от любопытства, но упрямо молчу – вдруг там нижнее белье для Сорокиной или, того хуже, кольцо? О некоторых вещах мне лучше не знать.

Когда мы едем в такси обратно в отель, Вернер спрашивает:

- Хочешь перекусить?