– А вы, часом, не преувеличиваете? – осторожно поинтересовалась я. Теперь клиника неврозов не казалась мне такой уж далекой от этого «ботиночного» случая. – Может быть, он просто их там забывает? Ну, шнурки развязывает или еще что?

– Нет, нет, поверьте! Он делает это совершенно сознательно! Но я не понимаю, что это означает, и от этого буквально схожу с ума! Я уже полгода не могу уснуть без снотворного. Недавно пропустила такую ошибку в балансе, которую заметила бы и двадцать пять лет назад, когда только работать начинала…

– Вы спрашивали?

– Тысячу раз! Никакого ответа.

– Что-то еще в поведении Саши в последнее время изменилось? В школе, с друзьями, в шахматном клубе?

– Нет, ничего. То есть мне никто ничего не говорил. Учится он хорошо, в соревнованиях недавно участвовал, занял третье место. Приятели иногда приходят музыку слушать, в шахматы играют – всё как всегда.

– Ведите сюда Сашу. Пойдет?

– Конечно, пойдет. Если я попрошу. А о чем вы с ним говорить будете?

– Посмотрим по обстоятельствам.

Саша – черноглазый, очень высокий юноша, сидел в кресле, высоко подняв колени, и доброжелательно улыбался. Давно мне не приходилось видеть такого «закрытого» подростка. Отвечает на все вопросы, не злится, не ёрничает, вроде бы искренне хочет помочь разобраться, но при этом не говорит ни-че-го.

– Ты отдаешь себе отчет в том, что мать на грани невроза?

– Да, меня очень волнует ее состояние.

– Что это за ботинки на тумбочке?

– Ну, вы понимаете, в таком состоянии ее все раздражает.

– Ты их туда ставишь или нет?

– Наверное, было несколько раз, я не помню.

– Мать тебя чем-то «достала»?

– Ну что вы! У нас прекрасные отношения.

– У тебя есть какие-то тайны?

– Нет никаких тайн. Я вообще очень простой. Знаете, иногда даже забавно: у всех одноклассников какие-то проблемы со школой, со сверстниками, с родителями – а у меня нет.

– Никаких проблем?!

– Есть мелкие, конечно, вроде двойки за контрольную или там запоротого турнира, но я их решаю. А у всех вокруг трудности, переходный возраст… Я, знаете, как-то даже курить попробовал, просто так, для забавы.

– Ну и?..

– Мама взяла куртку постирать, нашла в кармане сигареты, говорит: если ты хочешь курить, я буду тебе покупать. А девчонки в классе сказали: тебе сигарета не идет. Да я и сам знаю. Неинтересно. Бросил сразу же…

– Девушка у тебя есть?

– Нет.

– Почему? Ты парень видный, наверняка кто-то заглядывается.

– В детстве я с девчонками даже больше любил играть, чем с мальчишками. А теперь видите какой вырос. Я не игровой человек. Каких-то там интрижек – сегодня я с этой встречаюсь, завтра – с этой – мне не надо. Я думаю, что в нашем возрасте отношения уже могут быть только серьезными. А я к серьезным отношениям пока не готов. Вот и всё.

– Как ты думаешь, ты можешь чем-нибудь помочь матери?

– Я готов сделать все что угодно!

– А ботинки?

– Да что вы-то все об этих ботинках! Ну, мама – ладно, у нее нервы, а вы-то что к ним привязались? Чепуха это, точно вам говорю!

И так далее, в том же духе, в течение часа.

Отчаявшись, я попросила Сашу нарисовать несколько проективных рисунков. Рисование не входило в число Сашиных талантов, но юноша честно попытался изобразить то, что я его просила. Все рисунки получились именно такими, каким я видела Сашу собственными глазами, – спокойные, доброжелательные, абсолютно без агрессии. Никаких несовпадений внешнего и внутреннего. Но вот рисунок «семья» надолго привлек мое внимание. Отличный рисунок – портреты мамы и Саши (опознать можно только по длине прически), между портретами пряничное сердце, так, как его рисуют девчонки, и вокруг всего этого – обведенная по линейке рамочка. Оба персонажа на портрете улыбаются. Улыбки похожи на оскал, но это вроде бы можно списать на неумелость художника. Что-то все же в этом рисунке меня настораживает. Какая-то уж очень показная для пятнадцати лет, пряничная любовь и рамочка, чем-то напоминающая решетку…