– Понимаешь, сынок, нельзя же мне всю оставшуюся жизнь без хозяйки куковать. Женщина она видная и душевная, чужую боль понимает, будет тебе как мать. Но если ты против, то будем жить отдельно, как и раньше".

– Да знаешь, пап, чего тебе одному, без женщины, жить. – Как-то по взрослому рассудил тринадцатилетний сын. – Женись, если хочешь"!

– Ну, с этим мы спешить не будем. Один раз уже поспешил… – Ответил отец. Присмотримся получше друг к другу, попробуем пожить под одной крышей, а там видно будет". В следующие выходные отец приехал в пионерский лагерь не один, а с тетей Надей, которая наготовила для Славки разных пирожков и сладостей и все хлопотала, чтобы он попробовал то одного, то другого.

Славку в свою семью тетя Надя приняла радушно. Никакого подвоха от ее расспросов и первого разговора с ней Славка не почувствовал. Да и в последующие дни и месяцы никакой разницы со своим сыном, младше которого Славка был на год, и шестилетней дочкой не делала. Ребята быстро подружились. И, видя это, отец и его новая подруга были счастливы. Ведь отец тоже со всей теплотой души относился к ее детям. Но однажды он пришел с работы и застал Славку с красными от недавнего плача глазами и серым, как вылинявшие и потемневшие от времени стайки – деревянные сараи местных жителей,– в которых они держали домашнюю живность и картофель, консервы и другие продовольственные припасы.

– Сынок, тебя что, кто-то обидел? – Сразу поинтересовался отец.

– Да никто, все нормально! – отмахнулся мальчишка. – Это я так, мать и бабушек вспомнил, соскучился по ним. – Попытался успокоить мальчик отца.

– Ты кого хочешь обмануть? Ни словом накануне о них не обмолвился, был весел, а тут в тоску и слезы? Что-то ты, брат, темнишь! – Не поверил отец. Но утомлять сына дальнейшими расспросами не стал. А прошел в дом и поинтересовался у своей новой подруги: "Надь, в чем дело, что это Славка зареванный такой"?

– Да мать моя приходила, отругала его за то, что он Андреев велосипед взял и катался на улице.

– А ей что, жалко что – ли? Он же мальчишка, смывая мыло с рук под умывальником, удивился такому обороту отец, явно не ожидавший ревнивого отношения со стороны своей будущей или уже настоящей тещи. – Свой велосипед у него в общежитии остался, надо бы сходить за ним.

– Ну и сходил бы, а то им одного не хватает. Хотя дело не в этом. Тут мать моя масла в огонь подлила. Я ее сама за это отчитала, разругались вдребезги, ушла домой обиженная. Сказала, что больше ее ноги у нас не будет.

– Слушай, но это же не нормально, дикость какая-то, чтобы из-за велосипеда и вот так – бить прямо по мальчишескому сердцу обидными словами.

Как позже выяснилось, Славку теща назвала чужим, живущим не в своем родительском доме. И каждый раз, приходя все же позже к дочери и внукам, она демонстративно показывала ему, что он и на самом деле для нее чужой. А отец его вообще какой-то чурка с Кавказа. Очень похожего на него мужика она вроде бы прошлым летом даже видела в их шахтерском городе. Приезжали нерусские на заработки.

– Мой папа сюда никогда ни приезжал, вы его с кем то путаете. – Услышав этот разговор пожилой женщины с его мачехой, не промолчал Слава. – И вообще вы, Клавдия Ивановна, на него зря наговариваете. Мой папа русский человек.

– Ну, ты видела, еще и оговаривается, стервец. Старших поправляет. Да какие вы там, на Кавказе, русские? Чеченцы и чурки вы и есть. Это мы – сибиряки – русские, веру свою и чистоту крови сохранившие…

– Мама, да как вы так можете! Ну, что вы такое говорите! – Всплескивала руками расстроенная Надежда.