Я оглядела двор, увидела, что за нами уже наблюдают мамашки с детской площадки и какой‑то мужик в авто, и предложила:

– Давайте поговорим в другом месте.

– Туда, – тоже быстро оглядевшись, решила Ирка и потянула лысого к пекарне в соседнем доме.

Это заведение не пользуется особой популярностью, наплыв посетителей случается только за полчаса до закрытия, когда всю не распроданную за день выпечку отдают с тридцатипроцентной скидкой. До этого счастливого момента было еще далеко, и мы без труда нашли местечко, удобное для проведения допроса с пристрастием, замаскированного под дружеские посиделки.

Ирка, продолжая держать лысого за руку, как ребенка, усадила его в угол и плюхнулась рядом, отрезая путь к отступлению.

Пленник выглядел покорившимся судьбе, но исключать новую попытку побега не стоило. Было понятно: если он вырвется на бульвар, повторно изловить его будет непросто – там многолюдно и полно мест, где можно спрятаться, а позиций дружественных нам гранатометчиков – стрелков по мамонтам вовсе не имеется.

– Кому чай, кому кофе? – спросила я, охлопывая карманы.

Бумажника при себе, конечно, не было.

Ирка, правильно истолковав мое замешательство, перебросила мне свой кошелек и сказала:

– Нам с товарищем мятный чай, он хорошо успокаивает.

– А я буду свой травяной напиток, у меня с собой. – Марина достала из сумки термос и села рядом с нашим пленником с другой стороны.

Я не отказала себе в удовольствии пару секунд полюбоваться этой картиной: неказистый лысый очкарик в богатом обрамлении кустодиевских красавиц-близняшек Ирины и Марины неожиданно похорошел. Даже приосанился, видимо осознав, что должен постараться соответствовать окружению.

Я сбегала к стойке за напитками и пирожными (лично меня они успокаивают лучше, чем всякий чай), вернулась, села напротив пленника и задушевно спросила:

– Так кто же вы такой?

– Можно? – Лысый потянулся к курящемуся паром стакану. – Спасибо. Позвольте представиться: меня зовут Геннадий Леонидович Бордовский…

– Так и знала, что не Олег! – Ирка пристукнула по столу кулачком.

– А вы родня Олега? – живо повернувшись к ней, спросил Геннадий Леонидович.

– Да боже сохрани! – открестилась от родства с сомнительным Олегом подруга. – Мы думали, это вы его родня!

– Я?! Да мы даже не знакомы! – прозвучало очень искренне.

Мы с Иркой переглянулись, дружно посмотрели на лысого. Он моргнул, но честный взгляд не отвел.

– Все незнакомы с Олегом – и вдруг сошлись в его квартире? – озвучила я мысль, посетившую, кажется, не только меня.

Это был риторический вопрос, но он неожиданно получил ответ.

– Как регрессолог, скажу, что за якобы случайными встречами нередко стоит отработка кармических задач, – хлюпнув своим травяным чаем, изрекла Марина. – Из прошлой жизни, где мы все вместе не закончили общее важное дело.

– Какое? Не спасли гугенотов в Варфоломеевскую ночь? – съязвила я.

– Или не загнали мамонта в каменном веке? – Ирка заглянула еще дальше в прошлое.

А господин Бордовский снова истерически захихикал и чуть не поперхнулся чаем.

– Вы как‑то странно реагируете на упоминание мамонтов, – уличила я его. – С чего бы это?

– Сейчас я расскажу все по порядку, – пообещал он.

Геннадий Леонидович Бордовский лет с двенадцати жил в каменном веке. То есть он, конечно, как все, ходил в школу и даже окончил ее с медалью. Потом учился в одном институте, работал в другом, но при этом мыслями и чаяниями пребывал преимущественно в верхнем палеолите.

Его увлечение этим периодом истории человечества началось с походов в пещеры, которых было много в скалистом высоком берегу реки вблизи родной деревни. Со старым дедовым биноклем маленький Генка мог разглядеть череду округлых темных провалов даже из чердачного окошка теткиного дома.