На вопрос, что он здесь делает, боец в звании ефрейтора, не моргнув глазом, отрапортовал: «Направлен для усиления охраны в связи с предстоящим парадом».

Подошедшим военному патрулю, а также сотруднику комендатуры Кремля, солдат отвечал спокойно, кратко, четко, как и полагается часовому: «Мне здесь приказано стоять до смены. Придет начальник караула, у него и спрашивайте». Не имея спец пропуска, он убедил, усыпил подозрительность, бдительность людей, не искушенных в охране важных объектов.

В полдень из Спасских ворот Кремля выехал автомобильный кортеж с правительственными номерами. В первой машине находился комиссар внешней торговли Анастас Микоян, который после совещания у Сталина возвращался в своё ведомство. Позади следовала «эмка» с охраной.

В момент проезда вдруг со стороны так называемого Лобного места на Красной площади раздались выстрелы. Неприметная фигура человека в серой шинели с трёхлинейкой в руке была хорошо видна. Охрана сработала чётко. Ответный шквальный огонь, несколько брошенных гранат, и раненный стрелок без сопротивления был задержан. Из посторонних людей и охраны никто не пострадал.

Террористом, доставленным на Лубянку для допроса, оказался тридцатитрехлетний ефрейтор Красной Армии Димитриев. По должности наводчик расчёта зенитной установки первого полка Противовоздушной обороны Москвы. Бойцы этой части несли боевое дежурство на площади Маяковского. Откуда Савелий Димитриев после окончания боевого дежурства, не сдав как положено оружие и патроны, направился на Красную площадь.

На первом же допросе Димитриев не скрывал мотивов своего поступка. «Если государство судит несправедливо, то гражданин имеет право ответить тем же. Сталин виноват, что Гитлер напал на нашу страну. Стрелял я в Верховного осознанно, с уверенностью, что если в нём есть хоть капля царской крови, то Всевышний не допустит её пролития. А ежели он творит беззаконие, не будучи Помазаником Божьим, то и жизни лишится как простолюдин. Сожалею, что в машине был руководитель, недостойный смерти… Руку поднял не на государство, а на тирана. Во мне боль униженных, оскорблённых соотечественников к отмщению зовёт… Хочу, чтобы судили меня прилюдно, дали слово правды сказать перед смертью неминуемой.»

Прервемся, мой читатель, для того, чтобы понять причину, пожалуй, самого длинного судебного процесса в нашей стране. Постараемся выяснить, по какой причине был отложен суд над особо опасным преступником аж на семь лет? А ведь время было суровое, военное, когда за менее тяжкое преступление человека без суда и следствия расстреливали. Вот чтобы всё это понять, не лишне будет окунуться в прошлое тех жестоких дней, узнать факты малоизвестные, но очень интересные из жизни главного «судьи» и подсудимого.

Мы живём под собою не чуя страны,

Наши речи за десять шагов слышны,

А где хватит на полразговорца,

Там припомнят кремлёвского горца…

Я б рассказал о том, кто сдвинув ось

ста сорока народов чтя обычай…

он родился в горах и горечь знал тюрьмы.

Хочу назвать его-не Сталин-Джугашвили?

В переводе с осетинского Джуга – это «железо, сталь, стадо, община», швили – «сын, вожак, пастух, пастырь». Странное совпадение, не правда ли?

О том, что на Красной площади некий террорист, надеясь убить товарища Сталина, открыл огонь на поражение по машине, в которой ездят члены правительства СССР, Верховному Главнокомандующему доложили в тот же день. Умный грамотный политик запросил подробные сведения на задержанного. Нашёл-таки время руководитель огромной страны, чтобы ознакомиться с личностью преступника. Так вот, из дальнейших донесений, рапортов, резолюций руководство органов НКВД усматривается, что решение о дальнейшей судьбе Дмитриева по всей вероятности принял всё-таки лично Сталин. Только он мог по законам военного времени отсрочить и отменить скорый суд и расстрел злоумышленника.