Но я гоню её прочь от себя.

Я и так почти похоронила свою юность и самые цветущие годы под грудой горя, забот о сестре и тяжёлых воспоминаний, и теперь ещё хочу остаться совсем одна? Без парня?

— Я поеду в этом, — киваю я девушкам на чёрное строгое платье с глубоким декольте. — И я останусь в этом боди. Заверните мне мои старые вещи с собой, пожалуйста, — прошу я.

Но тут понимаю, что они мне больше не нужны: эти дешёвые убогие шмотки, как выразился Вербицкий, и я поправляю сама себя:

— Хотя нет. Просто выбросьте их.

Нагруженные пакетами, мы спускаемся по лестнице к ожидающему меня авто, и водитель помогает затолкать всё в багажник. Как я и подозревала, Вербицкий, даже не удосужившись ничего мне объяснить, уехал куда-то по своим делам, а за мной прислал другую машину. Впрочем, они все такие одинаковые, что я перестала их различать между собой.

Наверняка у него их двадцать штук с такими же одинаковыми шофёрами.

Я еду по уснувшему городу, который успел уже закрыть все двери и окна, пока мне подбирали новый гардероб по распоряжению моего босса, как тут мне приходит сообщение.

Открываю мобильный, читаю с незнакомого номера: «Надевай что-то из приличных шмоток и сразу же отвези пакет, который тебе передаст водитель, куда нужно. Там тебя ждут».

Что?!

Работа уже началась?

С другой стороны, в контракте ясно написано, что у меня ненормированный рабочий день: чего я удивляюсь? Всего-то дел: отвезти документы и передать лично в руки получателю. Ничего страшного, отвезу. Не поломаюсь. Тем более мне не надо сейчас терпеть рядом этого напыщенного испорченного сноба.

Который как раз сейчас наверняка поехал развлекаться со Светланой Синичкиной или ещё какой-нибудь его очередной фотомоделькой.

По ночным пустым дорогам авто быстро мчит меня куда-то, и я не сразу замечаю, что мы выехали за город, и теперь подъезжаем к какому-то элитному коттеджному посёлку, где живут самые богатые люди нашего города.

Огромные глухие ворота бесшумно раздвигаются перед нами, и машина мягко шуршит по асфальту, останавливаясь у огромной парадной лестницы какого-то невообразимого дворца.

Сначала я немного робею, но вспоминаю, что сейчас я одета в стильное дорогое платье, лабутены на высоченных каблуках и в руках сжимаю документы. Просто рабочие моменты. Ничего особенного. Передам лично в руки Эльдару Толмацкому, как написано на конверте, и поеду наконец-то домой.

Спать.

Звоню в дверь и слышу, как по огромному пустому дому разносится громкая мелодия. Я ожидаю, что мне откроет какой-нибудь напыщенный и чопорный дворецкий в черном фраке, и очень удивляюсь, когда дверь распахивает мужчина в джинсах и с голым торсом. С наполовину наполненным бокалом в руке.

— Добрый вечер, я приехала передать документы господину Толмацкому от Романа Борисовича Вербицкого, —деловым тоном начинаю я, как он перебивает меня:

— Проходи, — и мне не остаётся ничего, как послушно переступить порог его дома.

Дверь бесшумно захлопывается за мной, и мужчина кидает мне через плечо:

— Сейчас я всё проверю и подпишу, а ты пока посиди, выпей. Что ты будешь? — бесцеремонно спрашивает он меня, заводя меня в большой зал, где пылает камин, и низкий столик перед диваном уставлен пустыми бокалами и бутылками.

— Ничего, спасибо, — скромно и сдержанно отвечаю я, и тут только понимаю, что мужчина безобразно пьян.

16. 16

Но мне совершенно некуда деваться. И я присаживаюсь на край дивана, пока этот самый Эльдар Толмацкий плюхается в кресло, распечатывая конверт и впиваясь взглядом в текст.

Вроде всё пока идёт нормально. Сижу, потихоньку изучая комнату: она такая огромная, наверняка больше всей моей квартиры, и я понимаю, что она обставлена дорогой мебелью в английском стиле: кресла, диваны, обитые мягкой телячьей кожей, камин, облицованный настоящим мрамором.