Пока Джонс, покачиваясь из стороны в сторону и водя в воздухе острием клинка, наблюдал за противником, тот откровенно скучал. Поморщившись, взглянул на солнце. Оглянулся на бойцов, выстроившихся в кольцо и напряженно наблюдающих за приготовлениями к поединку. Наконец, достал из-за спины копье и воткнул его в песок. Бросил рядом щит. Затем один за другим убрал из слотов снаряжения элементы брони, пока не остался в сером стеганом поддоспешнике. Из оружия оставил только кинжал. Держал его обратным хватом, скрывая от противника клинок за бедром. Видно было лишь массивное навершие рукоятки в виде сплюснутого металлического шара.

– Ты, видно, шутишь? – скривился Джонс. – Про то, чтобы биться без брони, уговора не было!

Чингиз пожал плечами и снова запрокинул голову, щурясь на солнце.

– Жарко, – пожаловался он.

И правда, припекало. Хорошо хоть в Артаре почти не потеешь, иначе бы все бойцы тут давно взмокли, даже толком не двигаясь. Тот случай, когда даже рад, что монахам нельзя носить на себе железа.

– К чему этот цирк, Пес? Думаешь, я не буду атаковать бездоспешного? – выкрикнул Джонс, взмахивая своим тесаком.

– Я думаю, что твоя мамаша зачала тебя с вонючим ишаком. Дерись уже. Скучно.

– Сейчас развеселишься, гад!

Корсар, метнув в Чингиза какое-то вспыхнувшее ярким сполохом заклинание, бросился в атаку. Тот стоял неподвижно, расслаблено, без всяких боевых стоек. Но удар саблей почему-то пришелся по воздуху.

Чингиз двигался вроде бы и не очень быстро, но как-то неуловимо, будто проскальзывающая между пальцами лужица ртути. Вот он шагает прямо под удар, но уходит от него легким поворотом корпуса, оказываясь у соперника за спиной. Короткий взмах кинжала – и кривой клинок вонзается куда-то в бок, между пластинами брони.

Вопль Джонса разносится на все побережье. Жирные брызги крови падают на песок и тут же впитываются им, превращаясь в грязные пятна.

Корсар отчаянно взмахивает саблей, очерчивая почти полный круг, но Чингиз уже разорвал дистанцию, так что клинок лишь бесполезно рассекает воздух.

– Р-р-ра-ааа-ргх! – не то от боли, не то от ярости взревел боец и снова рванулся вперед.

Чингиз носком сапога взметнул в воздух целый фонтан песка. Горсть попала противнику в лицо, и тот на секунду замешкался. За это время Пес снова резко сократил дистанцию, входя чуть ли не в клинч и снова загоняя кинжал под ребра.

Корсар пробует отпихнуть его. Чингиз уходит из-под удара, подныривая под рукой за спину. Следующий удар – по ноге. Подрезает сухожилия на обратной стороне колена. Несильный, но выверенный удар по правому запястью – и пиратский тесак выпадает из руки, плюхается в песок.

Еще мгновение – и Джонс, раскорячившись, стоит на коленях, запрокинув голову вверх. Чингиз – у него за спиной. Крепко держит его за волосы, оттягивая их назад. Лезвие кинжала прижато к беззащитной шее.

Джонс рычит от бессильной ярости. Но надо отдать ему должное – страха в его глазах нет.

– Хорошо, ты победил! – он выплевывает эти слова так, будто они ядовиты и ранят его губы. – А теперь пошел прочь с моих земель!

Чингиз окидывает внимательным взглядом замерших в напряженном ожидании бойцов. И проводит лезвием по горлу. Медленно. Гораздо медленнее, чем нужно. Джонс хрипит, захлебывается кровью, отчаянно пытается вырываться из мертвой хватки…

Я невольно отвел взгляд. Если так перерезать глотку, даже в реале человек будет мучиться долго. Чего уж говорить об Артаре. У Джонса наверняка уже несколько сотен очков Живучести, так что умирать ему нелегко. А его людям, наверное, просто невыносимо наблюдать за этим и ничего не делать. Я заметил посеревшее от ярости лицо Майка Барракуды,