Дамиан и Джейсон пододвинулись к нам, но Ашер остался позади.

– Подойди, Ашер, взгляни на свой дар, – позвала Мюзетт.

Дамиан уже опустился возле меня на колени, положив руки мне на плечи, крепко сжимая пальцы. Наверное, он боялся, как бы я чего не сделала. Не зря боялся.

Голос Ашера прозвучал сдавленно, но отчетливо:

– Я уже видел именно этот подарок. Я его достаточно хорошо знаю.

– Ты хочешь, чтобы мы вернулись к Белль Морт и сказали ей, что ты не оценил ее дара?

– Можете сказать Белль Морт, что от ее подарка я получил именно то, чего она хотела.

– А именно?

– Мне напомнили, каким я был и каким я стал.

Я встала. Дамиан все еще не отпускал моих плеч. Жан-Клод поднялся грациозно, как марионетка, вздернутая невидимыми нитями. Мне никогда не быть такой изящной, но сегодня это не важно.

Мюзетт обернулась к Жан-Клоду:

– Мы принесли дары тебе, Жан-Клод, и Ашеру. Мы ждем гостевых даров для себя.

Он ответил голосом таким пустым и бесцветным, будто заговорила тишина:

– Я тебе говорил, Мюзетт, наши дары будут готовы только через несколько недель.

– Я уверена, что вы можете найти замену. – Она уставилась на меня.

Я обрела голос, и не бесцветный.

– Как смеешь ты, приехав на месяц раньше срока, зная, что мы не готовы, предъявлять нам требования? – Дамиан вцепился мне в плечи чуть ли не отчаянно, но это я еще была вежлива. – Твоя грубость не может служить поводом заставить нас делать то, чего мы делать не хотим.

Руки Дамиана скользнули по моим плечам, он прижал меня к себе. Я не сопротивлялась, потому что, не будь его здесь, я бы ее, наверное, ударила или застрелила. Чертовски, кстати, соблазнительная идея.

Жан-Клод попытался пролить масло на воды, но Мюзетт жестом остановила его:

– Пусть говорит твоя слуга, если ей есть что сказать.

Я распахнула рот, чтобы назвать ее сволочной стервой, но сказала совсем иное.

– Неужели ты думаешь, что дары, достойные такой красоты, можно подготовить в спешке? Неужели ты взяла бы какую-то жалкую замену вместо того великолепия, что мы подготовили?

Я замолчала. Все мужчины смотрели на меня, кроме Дамиана, который просто меня обнял.

– Чревовещание, – произнес Джейсон, стоящий по другую сторону Жан-Клода. – Другого объяснения у меня нет.

– Действительно, чудо, – кивнул Жан-Клод. Потом он повернулся к Мюзетт. – Все, кроме одного, бледнеют перед твоей красотой, Мюзетт. Как я могу предложить что-то меньше, нежели прекрасное, не оскорбив твоей красоты?

Она снова посмотрела на меня:

– Разве ее красота не равна моей?

Я расхохоталась. Руки Дамиана обхватили меня так сильно, что мне пришлось похлопать по руке, чтобы он дал мне дышать.

– Не волнуйся, я могу сама разобраться. – Вряд ли мне кто-нибудь поверил, но это было правдой. – Мюзетт, я знаю, что я симпатюшка, признаю, но если учесть эту неземной красоты троицу, я – не самая красивая на нашей стороне.

– Троицу, – повторил Джейсон. – И почему я думаю, что меня в нее не включили?

– Прости, Джейсон, но ты вроде меня. С виду мы вполне ничего, но по сравнению с этими тремя – просто по классу не дотягиваем.

– В число трех красавцев ты включаешь Ашера? – спросила Мюзетт.

Я кивнула:

– Если составлять список красавцев в присутствии Ашера, ему там место всегда гарантировано.

– Когда-то так и было, но уже несколько сотен лет не так.

– Не согласна, – возразила я.

– Ты лжешь.

Я посмотрела на нее с удивлением:

– Ты – мастер вампиров. Разве ты не можешь отличить правду от лжи? Разве не ощущаешь этого по моим словам, по запаху кожи?

Я смотрела ей в лицо, в эти красивые, хоть и пугающие глаза. Она не могла сказать, лгу я или нет. Только однажды я видела мастера вампиров, которая не могла отличить правду от лжи: она так вдохновенно лгала самой себе, что правда ей сильно мешала бы. Значит, Мюзетт слепа к правде, и мы можем ей лгать. Что ж, это открывает некоторые возможности.