С этими мыслями и воспоминаниями я доехал до села Михайловка. Это была достаточно большая деревня, во времена детства моего деда имевшая единственную школу в округе, в которой он и учился. Он мне рассказывал, как ребенком ходил по полю вдоль речки Ломовки в школу, по дороге играя в свои детские игры. Зимой посещение школы было более стабильным, в период посевной и сбора урожая приходилось часто пропускать занятия, помогая по хозяйству. Сейчас от Михайловки до Чирково есть асфальтовая дорога, на которую я повернул.

Пока подъезжал, сердце начало сжиматься, как будто ожидая чего-то особенно важного. В самом деле, все эти прошлые рассказы деда о своем детстве, все это представление российской глубинки, деревни мною, ребенком, родившимся и жившим в Средней Азии, было больше похоже на картинки из книжки, на легенду, давно и много раз прочитанную, на созданные по этим книжкам образы. А теперь я еду, чтобы увидеть то, с чего рисовались эти картины и образы. Увидеть наяву…

В Ташкенте на Северо-Востоке (так назывался район, где жили в конце жизни мои дед и бабка) у пятиэтажных панельных домов с двух сторон, кроме двора, были еще и свои огороды. Там росли и садовые деревья – вишни, абрикосы, черешни, персики, – и кустарники (особенно мне запомнились густые кусты ежевики), и много всего, что в здешних краях почли бы за экзотические дары природы. Но тогда меня привлекала растущая в одном из огородов, привезенная из России березка. Обитающая вне своего ареала, она была высокая, но тонкая в стволе. Сам ствол был бархатисто-белый с черными чечевичками, и так хотелось его всегда потрогать! А взор на нее всякий раз вызывал во мне какую-то непонятную тоску по исторической родине, по России, в которой я тогда и не жил. Можно думать, что все это берется из книг и рассказов взрослых, но я все же думаю, что в том числе есть и некоторая память, передающаяся нам от наших предков дальних и ближних, которая позволяет судить и вспоминать о вещах, лично с которыми не сталкивался. Не от этого ли многие из нас испытывают столь странные ощущения, посещая развалины античных городов?

Дорога в Чирково проходит по широкой вершине пологого холма, и сама деревня, когда к ней подъезжаешь, лежит как на ладони, спускаясь склоном к руслу реки. Вон и сама речка – Ломовка; а вон по тому полю, вдоль реки, дед ходил в школу…

Я повернул в деревню. Дорога пошла вниз по одной из главных улиц, по краям которой стояли дома. Проехал и магазин, по пути встретил молодую маму с ребенком в коляске. Потом небольшой скверик с местным домом культуры и памятником погибшим воинам, ушедшим на войну из этих мест. На обелиске есть и наша фамилия, брата деда. Но к этому я еще вернусь. Я решил сначала осмотреть место, где был дом родителей моего деда, а потом уже на обратном пути заехать к памятнику в сквере.

Не помню теперь, каким образом я нашел именно то место, где был их дом. Наверное, повезло, что к нему идет главная дорога в селе. Подсказал и отец, которому я позвонил, когда уперся в старый мост через Ломовку, деревянный, с настилом из ржавых кусков листового проката, по виду построенный очень давно, теперь ветхий и зыбкий. Переехать речку по нему я не решился. Припарковав здесь машину, я вышел. Отец по телефону рассказал мне то, что он помнил об этом месте, сказал, что в речке они детьми, когда приезжали сюда с родителями, купались, и на его памяти она была достаточно широкая. Теперь же обмелела и вся заросла рогозом по берегам и кувшинками. И этот мост отец тоже помнил из своих детских воспоминаний, вряд ли его перестраивали с тех времен.