Зейнеп открыла досье.

– Да, вот… Главный комиссар Зекаи… Главный комиссар Зекаи Оваджик…

Я улыбнулся, услышав знакомое имя:

– Ага, Грейхаунд Зекаи!

Али с Зейнеп на меня непонимающе посмотрели.

– Не надо таких взглядов! Это его прозвище. Он был хорошим полицейским, просто отличным. Раскрывал все дела, за которые принимался. Поэтому его и называли «грейхаундом». Он был чертовски хороший охотник, и правда как собака. – Тут я остановился и указал на синюю папку. – Но вот этот случай, очевидно, оказался ему не по зубам.

Сад был наполнен ароматом цветов. Бывшего главного комиссара – ныне пенсионера – Грейхаунда Зекаи я обнаружил сидящим на корточках и вскапывающим землю в садике перед скромным домом. Заметив меня, он широко улыбнулся и выпрямился.

– Невзат, кого я вижу! Ну, главный комиссар, здравствуй! – Он широко развел руки и сразу стал выглядеть еще больше обычного. – Вот же встреча! Добро пожаловать! Сколько мы не виделись?

Мы крепко обнялись.

– Да уж пару лет прошло. – Я ударил его кулаком по спине. – Помнишь, мы тогда охотились за Парфюмерщицей? Те самые убийства в Сарыере [7]…

Его вислые уши – одна из причин, почему прозвище Грейхаунд так прочно за ним закрепилось, – казалось, приподнялись, карие, с янтарным отливом глаза просияли:

– А-а-а, ты про тех старух, убитых сиделкой… Знатная была маньячка! Наносила на своих жертв парфюм. Как же он назывался… Что-то французское…

– Ô de Lancome, – подсказал я ему, пусть и не с самым удачным французским произношением, – он мало где продавался. Взяли ее при оптовой закупке.

Старик посмотрел на меня с завистью:

– Браво, Невзат! Я вот уже с трудом вспоминаю, чем завтракал, а у тебя память по-прежнему острая.

– Да нет, Зекаи, – подернул я плечами. – Дело Парфюмерщицы просто необычным было, вот у меня все так хорошо и отложилось в голове…

Он прищурил глаза и постарался вспомнить что-то еще:

– Там была ведь какая-то история, связанная с ее бабкой по материнской линии, я ничего не путаю? Она была лежачей больной или что-то типа того, да?

– Все верно. Когда Парфюмерщица была совсем маленькой, ее приставили ухаживать за бабушкой. Старуха ходила прямо под себя, а мать заставляла девочку все убирать. Причем на этом не остановилась и вынудила потом дочку стать сиделкой. Да и другие проблемы там, наверное, были. Короче говоря, в определенный момент она сорвалась и начала убивать старых женщин. А затем наносила на трупы тот же парфюм, которым пользовалась ее собственная бабка…

– А ты Невзат-бею даже присесть не предложил!

Мы обернулись на женский голос. Освещенная мягкими лучами предвечернего солнца, перед нами стояла Джелиле-ханым.

– Позор на твою седую голову, Зекаи! Разве так принимают гостей?

Зекаи виновато улыбнулся и принялся оправдываться:

– Джелиле, не начинай, пожалуйста. Комиссар только пришел, мы и поздороваться-то еще по-человечески не успели.

Джелиле была одного, притом не маленького, роста с мужем, да и в объемах ему не уступала. Бросив на него испепеляющий взгляд, корпулентная женщина боснийских корней повернулась ко мне.

– Невзат-бей, не обижайтесь, пожалуйста! Муженек-то совсем ничего не соображает. – Джелиле указала на стулья под магнолией. – Пожалуйста, проходите присаживайтесь, там попрохладнее будет.

Впервые за много лет мой коллега целые дни напролет проводил дома, и его жена, казалось, еще не привыкла к этому. Уверен, Зекаи и сам был не в восторге от скучного пенсионерского досуга, но максимум, что он мог сделать – торчать не в комнатах, а на улице, копаться в саду, ухаживать за цветами. Однако, честно сказать, выглядел он вполне себе бодро. Ни следа уныния, какой-то напряженности… Я даже подумал грешным делом, что было бы неплохо так же расслабленно проводить время. Ладно, еще успею, и посмотрим, как Евгения будет меня терпеть.